Саша Зайцева - Госпожа Марика в бегах [СИ]

И темнота, в эпицентре которой они находились, уходила. Без остатка, до капли. Ранье видел, как инеем ложиться серебристый след на всякое окружающее колдовство: его зачарованные пуговицы, амулеты в кармане, вмиг ставшие бесполезными побрякушками, на пожарный сигнальный маячок под козырьком дома, на инженерную метку на стене, от которой тут же побежала сеточка трещин…

С трудом отведя глаза от зарастающей ледком некогда огнеупорной крыши почтовой службы, Ранье понял, что больше не видит девушки. Люди рядом продолжали стоять как ни в чем не бывало, пялиться на труп и придумывать новые объяснения сутолоке.

— Побереги волосенки, — едкий голос отвлек Ранье от бесполезных рефлексий. — Ты маг, колдуй. Всегда хотела посмотреть…

— Все сложно…

— Ну, — аптекарша пожала плечами. — Когда все сложно обычно работает что-нибудь простое.

Что-нибудь простое… Ох уж эта народная мудрость! Это как заткнуть пальцем дыру в плотине — временно поможет, но руку придется отнять. С другой стороны, это даст время, которого сейчас нет. Что-нибудь простое, простое, как топор, но действенное.

— В аптеке есть зачарованные предметы?

— Нет, — поджала губы женщина. — У меня нет лицензии на магич…

— Я не полицейский инспектор! Ну? И завалящего артефакта от горячки? Поноса? Не верю…

Мадам Шеро поправила свой кошмарный головной убор и отвернулась к стеклянному шкафчику, за фанерной стенкой которого оказался потаенный стеллаж с гораздо более интересным содержимым, нежели травяные чаи и выжимки.

— Святые чудотворцы! — звякнуло стекло. — Они же все пустые! Как я это восстановлю, — всплеснула руками побледневшая аптекарша и тут же ринулась на Вианкура. — Это ты, маг? Твоих рук дело?

— Мадам! — пришлось повысить голос. — Они уже пустые, а мне нужен проводник настроенный на человеческое тело, сейчас!

— Подавись! — она бросила ему кулон, величиной с фалькон, а сама села на табуретку за прилавком и уставилась на блестящие погремушки. — За что, за что ты на мою голову?!

— Площадь окружена.

Сначала в его мир вернулись звуки: привычный разноголосый гомон города, тревожный набат фоном где-то невдалеке и лязг подков о мостовую в опасной близости от пока еще целой левой кисти.

Первый шок уступил мучительной пульсации, пронизывающей не только запястье — всю руку, и Клеберу вспомнились многочисленные доводы мамá, отговаривавшей его когда-то от почетной службы в кавалерии.

Святые чудотворцы, какая боль!

Залпы с крыши прекратились: стихли короткие свистящие выстрелы, и ветер рассеял последние клочки дыма. Правильно. Кто первый бежит? Тот, кто лучше других видит ситуацию. Значит, можно высунуть нос и оглядеться, не рискуя собственной головой. Как только перед глазами перестанут плыть зеленые пятна. Почему не работают амулеты? Если не от злодейской пули, так от ретивого копыта неразумной кобылицы должны были защитить! И как теперь связаться с магом? Что с ними? Бошан действует или все мух ловит? Д'Апре задержан? Или все зря?

— Повторяю, площадь окружена. Сложить оружие, — пронесся эхом властный голос.

У растерявшей былой лоск, изрешеченной пулями кареты заняли оборонительную позицию четверо храмовых стражников. Призыв к разоружению их не касался, ибо действовали они… внушительной силой мышц и черенками прихваченных здесь же метел, побуждая людей на своем пути к движению рычагом из оглобли.

Экипаж мягко качнулся на рессорах — капитан ухватился за распахнутую дверцу и упрямо поднялся.

— Кто это такой умный говорит? — крикнул он, шаря глазами в поисках оброненного револьвера.

И крикнул-то не ради рисовки, а лишь подстегнуть себя. Разозлить. Пакостное состояние, мутнеющий от беспрестанной боли разум — самое то для живого щита и прочих самоубийственных идей. Ну уж нет! Соберись, капитан!

Ответ пришел из глубокого тыла.

— Обер-полицмейстер Де Санж, месье…? — донеслось из кареты.

— Капитан Клебер, господин Директор. Прошу вас не покидать…

— Ранен? Амулеты? Патроны? — послышались характерные щелчки, Хальц перезаряжал оружие.

— В строю. Артефакты пусты. А пара пуль встретить господина Де Санжа — всегда найдется.

Встреча затягивалась. Обер-полицмейстер не спешил врываться в толпу на разгоряченном коне или произносить публичный монолог злодея, используя магическое усиление голоса. Он действовал проверенными методами — надежно оцепил Трехглавую со всех сторон, и три цепочки гвардейцев, как нож режет пирог, разделили недовольный ущемлением свобод люд, оттесняя всех от экипажа.