Андрей Дашков - Страна слепых, или Увидеть свет

Доктор Савлов руководил парковкой со своего места за столом. По его указанию прибывший санитар установил кресло в шести шагах от моего под острым углом. Если бы мальчишка мог видеть и держать голову прямо, наши взгляды скрещивались бы как раз на голубоглазом председателе «чрезвычайной комиссии». Тот потер руки (надо полагать, в предвкушении утонченного удовольствия) и сказал Фройду:

— Коллега, он ваш.

— Который из них?

(А он, оказывается, был большим педантом, этот маленький доктор!)

— Любой. На выбор. У нас достаточно времени для обоих.

— Тогда, если позволите, небольшой диспозициональный тест.

Фройд щелкнул пальцами, требуя моего полного внимания. Поскольку я отреагировал только зрачками, Курт решил преподать мне урок хороших манер. Он схватил меня за челюсть и слегка дернул в сторону, в результате чего едва не сломал мне шею. А я-то думал, они сразу примутся за парня… Во время контакта лапы санитара с моей физиономией часть осиного роя перебралась в мою голову. Перед смертью Желчная Сучка произнесла только одно слово: «Пиздец!» Это была достойная и предельно краткая прощальная речь.

Теперь голос Фройда доносился сквозь раздражающий гул:

— Во время ночной вылазки ты встречаешь на улице человека, несущего фонарь. Твои действия?

— Все зависит от того, зажжен ли фонарь.

Фройд резко подался вперед. Ослепительное солнце заиграло на золотой оправе пенсне.

— Допустим, фонарь не зажжен.

— Я подпущу его поближе и выстрелю в голову.

— А если фонарь зажжен?

— Я возьму его на мушку и спрошу, куда он идет с погасшим фонарем среди бела дня.

— Если он скажет, что фонарь по-прежнему горит, а темнота наступила четыре часа назад?

— Я предложу ему сосчитать, сколько окон на фасаде ближайшего дома.

— Он называет правильное число.

— Но я показывал на глухую стену.

Фройд откинулся на спинку дивана и переглянулся с Савловым. Председатель комиссии ухмыльнулся и повернул голову в другую сторону:

— А что скажете вы, господин Флойд?

— Госпожа Пинк! — резко поправил голос из-под маски.

— Прошу прощения. Не успеваю следить за вашими перверсиями.

— Вы хотели сказать, за моими фазами ? — это уже было произнесено тоном крайнего возмущения.

— Еще раз прошу прощения. — Доктор Савлов был сама вежливость. И само терпение. — Конечно же, за вашими фазами. Так что скажете, госпожа Пинк?

Пинк Флойд едва заметно пожал(а) плечиками. Когда я уже решил, что за этим ничего не последует, он(а) вдруг сообщил(а):

— Знаю я этот мотель. Он принадлежит одной шлюхе. Кроты называют ее Красной Ртутью.

Он(а) снова надолго замолчал(а).

— Да, ну и что? — мягко осведомился доктор Савлов.

— А то, что она отпустила их незасвеченными .

— Даже если так, вам это кажется подозрительным?

Пинк Флойд проигнорировал(а) иронию.

— Им помогает кто-то из тени…

— Позвольте спросить, госпожа Пинк, — тон Савлова сделался чрезвычайно вкрадчивым, — из чего вы сделали этот далеко идущий вывод?

— Некогда болтать! Мы должны избавиться от него. И поскорее.

— От кого именно? — потребовал уточнить Фройд.

Поскольку мне представлялось, что Пинк Флойд стоял(а) ко всем спиной, его (ее) рука протянулась каким-то немыслимым образом (мой плечевой сустав подобного не позволил бы) и указала на парня.

— Не имею принципиальных возражений, но к чему такая спешка? — осведомился Савлов.

— Вы уже установили с ним контакт? — поинтересовался Фройд, явно намереваясь затеять профессиональный спор.

— Кто-то его разбудил! — рявкнул(а) Пинк.

Я посмотрел на мальчишку. Тот действительно приходил в себя и медленно обводил зал мутным взором. Может, как утверждал(а) Пинк, парень и был «разбужен» кем-то, но я бы скорее сказал, что он словно возвращался с того света. И, похоже, этот свет ему не нравился. В лучах солнца стало видно, что глаза у него красные, как у альбиноса. Он с трудом повернул голову в мою сторону. Его взгляд, который я по-прежнему не назвал бы осмысленным, но от которого мне сделалось не по себе, оказался направленным в некую точку прямо надо мной.

Когда санитар Курт сдавленно захрипел, я понял: происходит что-то интересное и я должен это увидеть. Кресло поехало вперед — должно быть, бритоголовый потерял равновесие и навалился на него брюхом. Воспользовавшись обретенной свободой передвижения, я схватился за правый обод и рванул его на себя. Боль резанула по кишкам. На пару мгновений потемнело в глазах. Кресло круто развернулось — на мое счастье, не настолько круто, чтобы опрокинуться.