Наталия Некрасова - Ничейный час

Юноша поклонился обоим и сел.

— О чем будет речь?

— Потерпи, еще не все пришли. Что скажешь о нем, Тэриньяльт?

— Он светел, как твоя дочь.

— А равновесие в нем есть?

— Нет. Совсем никакого. Он полыхает.

— Вы о чем, дядя?

— О ком, племянник. О тебе.

Принц настороженно молчал, глядя на старших мужчин.

— Я бы хотел знать, зачем эти разговоры и чего вы ожидаете от меня.

— Я жду, что ты будешь слушать. Через три года ты войдешь в возраст совершеннолетия, и я хочу, чтобы ты был готов.

***

— Через три года твой брат станет совершеннолетним, — говорила Сэйдире. Разговор происходил в круглой комнате на половине вдовой королевы Асиль. Это сразу насторожило Майвэ — обеих женщин объединяло только одно, и Майвэ знала, что именно. И говорить ей об этом совершенно не хотелось. Но вот уйти от разговора было невозможно.

Госпожа Асиль постаралась, чтобы все было устроено как можно лучше. Покой был тепло натоплен, курильницы источали тонкий пряный аромат. Ради Лебединой госпожи всюду были расставлены светильники. Поверх толстых циновок были расстелены ковры, в которых нога тонула по щиколотку, разбросаны шелковые подушки и покрывала. На черном круглом столике стоял кувшин с крепким сладким лунным вином с пряностями, блюдо с печеньем, сладостями и засахаренными фруктами из Дневных земель.

А у входа, завешенного толстым тяжелым гобеленом с королевской полной луной, стояла стража Тэриньяльтов и стража короля. И когда Майвэ попыталась было в прямом смысле слова уйти от разговора, ее чрезвычайно вежливо остановили — старшие госпожи приказали, умоляем простить, госпожа, но не можем выпустить, никак не можем. И Майвэ решила покориться и выслушать мать и королеву. Но если с нее будут требовать каких-то обещаний — ни за что. Никогда и ни за что.

— Мы много думали о будущем Холмов, и решили, что для общего блага вы с принцем должны пожениться.

— Да, так будет лучше для всех, — тихо добавила Асиль.

"Но так не будет лучше для меня!" — хотелось крикнуть Майвэ. Очень хотелось закричать и заплакать. Но она сдержалась. Маг должен уметь владеть своими чувствами, так говорил Дед. И потому она просто отвела взгляд и протянула руку к чаше.

— Девочка моя, послушай…

— Я слушаю вас, матушки, — высоким покорным голоском отозвалась Майвэ.

"Вот пусть и думают, почему я назвала их матушками. От того, что согласна или от того, что за братьев не выходят замуж! А он мне брат! Пусть и двоюродный, но брат, и никто более!"

Матушки, видимо, подумали о первом. Потому как переглянулись, и Асиль чуть заметно улыбнулась.

— Дом Ущербной луны породнился с домом королей через госпожу Асиль, что стала женой короля Эринта. Но Эринт был младшим братом твоего отца. Хотя твой отец и намерен посадить на трон твоего кузена, ты тоже дочь короля, и многие — уж поверь мне, очень многие считают несправедливым, что власть в Холмах перейдет к младшей линии.

— Да еще породнившейся с Тэриньяльтами, — прошелестела Асиль.

— Потому если ты и принц станете супругами, то объединятся обе линии и дом Ущербной луны, и ваши дети будут царствовать спокойно, по праву и без сомнений!

— А еще, — сказала Асиль, опять как бы стесняясь за то, что осмелилась говорить в присуствии женщины, которую многие в Холмах считали законной королевой, — Холм Ущебной луны остался без хозяина.

— Почему? — впервые заговорила Майвэ. — Почему же, госпожа, если твой брат, Арнайя Тэриньяльт жив?

— Мой брат калека. А калека не может быть главой холма.

— Это несправедливо!

— Но это так. И главой холма Ущербной луны станет принц. — Как же они избегали слова "брат"… — И все будут снова возмущаться, что Тэриньяльт на троне!

— Майвэ, только ты способна примирить Холмы!

— Да, сейчас волчье время, мы должны сохранить в Холмах мир…

Майвэ сидела, открыв рот, с чашей в руке, и не знала, что сказать. Ей хотелось заорать, бросить в них чем-нибудь, затопать ногами — но ведь они, эти две женщины, были в чем-то правы!

— Я… но я дочь Дневной!

— Ты дочь короля! — они уже обе, как птицы, хлопали над ней длинными рукавами, и кружились, кружились. Майвэ захотелось закрыть от них голову, от их клюющих слов.

— Я… я подумаю! Это неожиданно! Дайте мне подумать! — крикнула она.

— Сколько тебе надо времени?

— Я… я скажу, когда отец вернется с Объезда. Честное слово!

Обе женщины сели рядом с ней, гладя по голове, прикасаясь к плечам, к рукам, воркуя и шепча.

— Мы верим, что ты правильно решишь…