Яна Тулиша - Инквизитор [litres]

Блэр едва заметно улыбнулась. От улыбки ее лицо преобразилось, и сразу стали заметны ямочки на щеках.

– Ты можешь остаться с нами, если хочешь, – сказала она, блеснув зеленью глаз.

Не дожидаясь ответа, Блэр покинула комнату с тихим шелестом платья. Я остался один на один со своими мыслями в новом доме. Да, я наконец-то обрел его.

Жизнь в доме отшельника текла своим чередом, в ней редко что-либо менялось. Я понемногу узнавал людей, живущих со мной под одной крышей.

Малком предпочитал не замечать меня, ну, или относиться ко мне со всевозможной холодностью. Он не решался убить меня только из-за Блэр. На нем в доме лежали все хозяйственные работы: он топил дом, колол дрова, носил воду с ручья, готовил еду. Все эти, казалось, повседневные хлопоты здорово увлекали и не оставляли ни минуты свободного времени. Я помогал ему. Старался помочь, когда он не прогонял меня. Если же такое случалось, мне оставалось только бродить по лесу.

Лес был каким-то отдельным миром. Ни церковь, ни город, ни запыленные улицы не были похожи на него. В лесу пели птицы, шелестели листвой деревья, цвела дикая сирень. Все казалось мне новым и прекрасным, отчего по вечерам не хотелось возвращаться к свету фонаря на крыльце дома. Но каждый раз я возвращался.

Простые вещи, вроде собирания ягод или выращивания картошки, были чужды мне. Я никогда таким не занимался и не знал как. Блэр смеялась над моими глупыми попытками попасть топором по стройному полену в то время, как Малком только печально качал головой. Я же недоумевал, отчего мне так легко давалось опускать меч на головы врагов, но не на деревянные поленья. В чем разница? Подобные мысли я предпочитал держать при себе.

Потом я узнал, что в доме есть еще один обитатель. Девочка двенадцати лет со светлыми длинными волосами. Ирис, так ее звали. Я сразу отметил, что это имя, данное в честь тонкого растения с фиолетовыми цветами, очень ей подходит. Она была такой же хрупкой и привередливой. Мне тяжело было судить, но из всего, что я слышал, выходило, что Ирис больна. Она редко вставала с кровати, не говоря уже о том, чтобы выходить из своей комнаты. Наше общение ограничивалось небольшими приветствиями или ее просьбами принести воды. Она не знала, кем я был и что делал. Просто еще одна потерянная душа, прибившаяся к их дому. Я же не горел желанием узнавать ее, ведь никогда не любил детей. Но что-то в ее взгляде побуждало меня каждый раз выполнять ее просьбы и помогать ей. Темные глаза напоминали о ком-то очень дорогом, но я не мог понять этого тогда.

Надия больше не являлась ни мне, ни Малкому, и я решил, что мне стоит жить своей жизнью. Я не мог до конца века выполнять только ее волю. В конце концов, она уже мертва. В отличие от Блэр.

Блэр была ведьмой. Насколько мне было известно, не врожденной. Странно, раньше я никогда не подумал бы, что с этой силой можно родиться. Мне казалось, что ты должен отдать душу дьяволу ради магии. Но оказывается, все не так просто. Ты не просто заключал сделку с дьяволом, ты получал эту силу ценой силы другого. Убийство ведьмы – большой грех. А если убийцей является ее «сестра», и того хуже. Блэр никогда не говорила, почему она убила ведьму и завладела чужой силой. Ей было всего семнадцать. Она, как и я, только начинала жить, но почему-то знала куда больше меня. С каждым днем мне все больше нравилось проводить с ней время. Мы разговаривали, она рассказывала о ее семье, избегая тему переселения в этот дом. Зато ей очень нравилось говорить о моем отце. Она любила его, словно тот был ее собственным. Что ж, наверное, он был.

Прошел июнь, судя по моим подсчетам. В лесу тяжело вести календарь, и я часто сбивался со счета. По ночам с ветвей деревьев доносились крики филина и тихое похрустывание разгрызающей орехи белки. Я все больше познавал мир, с каждым днем заходил все дальше, и меня все меньше тянуло назад.

А потом Блэр стала пропадать. Когда я спросил об этом у Малкома, он ответил, что у нее есть свои обязанности. Я думал, что это связано с убийством инквизиторов. И это казалось таким противоестественным, что молодая девушка, чьи руки всегда были чисты, пойдет на убийство, преследуя какие-то свои цели… И я не был до конца уверен, что эти цели были хорошими.

Они были семьей, заботились друг о друге. Глядя на них, я думал о своей семье. Единственное время, когда мы были все вместе, – это до смерти мамы. Я помню, что у меня было четыре сестры. Три старшие и одна маленькая, любимица семьи, наравне со мной. Возможно, они сейчас уже мертвы, но тогда меня это почти не заботило, они остались в прошлом. Иногда мне представлялось, что они тоже стали ведьмами, заключив сделку. Я не хотел в это верить, но что могло их остановить? Наша семья всегда голодала, а когда лишилась меня, то и работать стало некому, кроме отца. Просто в один момент я перестал приходить домой из церкви и забыл о них.