Яна Тулиша - Инквизитор [litres]

Фигура Блэр исчезла в очертаниях деревьев, и я почувствовал себя совершенно покинутым. Ну и правильно! Эта ведьма мне ничего не должна. Я убивал таких, как она, сотнями. С чего ей быть ко мне хоть чуточку доброй? И все же что-то неприятно кольнуло внутри.

Я ждал, когда же появится Надия и подскажет мне, что делать, как поступить, просто поговорит со мной, в конце концов. Но поляна оставалась пустой, и даже ее голос пропал из моего сознания. А ведь она была так мне нужна!

Я поднялся и огляделся. Солнце едва показалось из-за горизонта, отбрасывая на лес яркие рассветные лучи. Листья деревьев шелестели на легком ветру, пахло смолой и сыростью, как бывает после дождя.

Мне некуда было податься, но кто сказал, что я вообще не мог идти? Удостоверившись, что со мной все в порядке и меч все еще со мной, я пошел с поляны куда глаза глядят. Это было так странно – обрести свободу и делать то, что тебе хочется, пусть и бесцельно.

Но радость и наслаждение прошли довольно быстро, захотелось пить, есть, отдохнуть. Делая небольшие остановки, мне удалось пройти достаточно большое расстояние, но я все еще не нашел источника с водой. Я понимал, что, если в скором времени мне не удастся достичь убежища, я просто умру от жажды и истощения.

Так прошло несколько дней. Измученный собственными мыслями, отсутствием общества и питания, я все чаще останавливался и все меньше двигался. В конце концов, я просто не нашел в себе сил подняться после очередной бессонной ночи. Не знаю, сколько я так лежал на спине и разглядывал чистое голубое небо, когда передо мной возникло чье-то лицо. Глаза подвели меня: лицо расплывалось и множилось. Было заметно только черное пятно.

– Надия, это ты?

Фигура склонилась надо мной и прозвучал легкий, переливчатый голос:

– Ты знал Надию?

Я почувствовал разочарование и закрыл глаза. Это был голос той ведьмы, которую я спас. Голос Блэр. А ведь я так ждал ее, Надию. Она должна была прийти, спасти меня. Но призрак решила меня оставить.

Мне уже давно не было так тепло и хорошо. Какое-то уютное, приятное ощущение разливалось в моем теле; такое бывает, когда выставишь руки над огнем. Я проснулся в деревянном домике. Что-то мне подсказывало: я еще в лесу. Наверное, эта ведьма, Блэр, оттащила меня в свой дом. Но зачем?

Мне не хотелось просыпаться, вставать, разговаривать с ней. Повернувшись на другой бок, к стене, я зажмурился, в надежде проснуться в своей комнате в церкви. Но чуда не случилось. Я все еще был здесь, домик был здесь, приоткрытая дверь тоже была здесь. Из-за нее слышались два приглушенных голоса: один – женский, другой – мужской.

– Зачем ты притащила его сюда?

– А то ты бы смог его оставить…

– Не только смог, но и оставил бы. Блэр, он – убийца!

Я закусил губу и почувствовал, как теплая струйка крови начала стекать по моему подбородку.

– Он умирал. Я не могла оставить его.

– Вот он проснется и побежит к своим дружкам. Что мы тогда будем делать, а? У нас больше нет дома. Мы уже лишились Эдвина, Ирис на грани гибели. А ты решила притащить в наш дом инквизитора!

Я затаил дыхание. Эдвин. Могло ли это быть совпадением? Нет, я не мог верить. Не мог надеяться. Не мог бояться этого.

– Малком, он спас мне жизнь.

– И что? Это не отменяет всех его преступлений. Бывших инквизиторов не бывает.

Я мысленно согласился с ним и решил, что пора бы мне уже сесть. Доски подо мной предательски заскрипели, и оба собеседника показались в комнате. Блэр смотрела на меня с любопытством и легким беспокойством, а вот тот, кого она назвала Малкомом, – враждебно и нахмуренно. Его высокая широкоплечая фигура занимала почти половину крошечной комнатушки, на лице мужчины залегли морщины от постоянных раздумий, на лоб упала темная челка. Взгляд чем-то напоминал взгляд Блэр, но было в нем что-то иное…

– Кто вы такие? – с трудом выговорил я.

– Мы живем в глубине леса, в доме старого отшельника, – ответила Блэр и улыбнулась одними глазами.

Мое сердце екнуло. Старый отшельник. Эдвин. Сомнений быть не могло.

– Мне кажется, я знаю его, – пробормотал я прежде, чем успел подумать. – Он был моим отцом.

Малком сощурился и презрительно изогнул губы. Он не поверил мне.

– Я его сын, Адам Пэйн, – попытался убедить его я. Как глупо. Кому нужны мои слова? – Мы виделись недавно, за день до того, как его поймали.

Скорбь и сожаление отразились на лице Блэр, она отвернулась. Я же не чувствовал грусти. Мой отец мог носить право называться моим отцом, но я не испытывал к нему никакой привязанности. Ни при жизни, ни после смерти. Было странно осознавать, что мой отец был дорог кому-то чужому, не мне. Он даже не попытался спасти меня от Рафаэля, но зато поплатился жизнью за помощь какой-то девчонке.