Майкл Мэннинг - Проклятье предателя

Отложив эти мысли в сторону, он ответил:

— Не волнуйся на этот счёт, просто отдыхай.

После этого они перестали говорить, но, несмотря на закрытые глаза, заснуть он не мог. Тирион делал то, что делала почти всегда, когда бодрствовал, с тех самых пор, как каким-то образом превратился из дерева обратно в человека — он ходил по лабиринту.

Его разум изменился с тех пор, как он принял лошти — изменился настолько, что порой пугал его. Теперь его память стала почти идеальной — какой бы механизм ни хранил информацию Ши'Хар в лошти, теперь он делал то же самое со всем, что Тирион переживал. Он мог вспомнить завтрак, и не только этим утром, но и каждым утром с тех пор, как съел странный плод Ши'Хар.

Его мысленная концентрация также изменилась, обострившись в таких отношениях, о которых он никогда прежде не задумывался. Имея в своём распоряжении так много информации, было бы легко потеряться, но его мысленный взор никогда не сходил с пути — он мог отслеживать цепочки мыслей или воспоминаний от одного конца до другого, не теряя нити рассуждений, сколько бы ответвлений ему ни встречалось на пути.

Однако что действительно его волновало, так это изменения в его личности. Поначалу они были неуловимыми, сердцевина его «я» оставалась прежней, а вся полученная им информация была просто информацией. Большая её часть лежала на тёмных полках на задворках его мозга, пыльная и неиспользуемая, но по мере того, как он её разгребал во время праздных моментов, это знание просачивалось в центр его сущности.

Это было подобно обладанию библиотекой. Знание лошти было подобно безграничному запасу книг. Эти книги лежали, дремлющие, безмолвные, пока он не начинал их изучать, но как только это происходило, они цеплялись за его личность. Этот процесс бы быстр, гораздо быстрее чтения настоящей книги — ему просто нужно было подумать о том, что он узнавал, и выяснить, как это сочеталось в другими вещами, которые он усвоил прежде. Процесс не был мгновенным, но всё же был слишком быстрым, чтобы Тирион мог чувствовать себя комфортно, и, что хуже, этот процесс, похоже, убыстрялся.

Чем больше знаний он интегрировал, тем проще было добавлять новые знания, поскольку для каждой новой частицы было больше знаний, с которыми она могла бы соединиться. Это пугало Тириона, и порой он почти желал о том, чтобы снова стать деревом. Бытие старейшин Ши'Хар было гораздо медленнее, никакой спешки. В таком состоянии было невозможно представить, чтобы информация могла захлестнуть его сама по себе.

Чем дальше он продвигался, тем более далёкими и неважными становились его желания, и менее важными казались люди вокруг него. Они были эфемерны в сравнении с лежавшими в его разуме несколькими вечностями. Единственной эмоцией, всё ещё казавшейся по-настоящему важной, было его желание расплатиться с Ши'Хар за всё, что они сделали с этим миром… и, быть может, любовь, которую он чувствовал к Кэйт, Лире и своим детям, хотя за неё удержаться с каждым днём становилось всё сложнее.

Ненавидеть было проще. Ненависть горела жарче, и её было труднее забыть, чем более мягкие его эмоции.

«Во что я превращаюсь?»

Перед его мысленным взором стояли, маня, два варианта — один был холодным, бесстрастным существом чистого интеллекта, а второй был интеллектом, которым правило лишь желание, бывшее достаточно жарким, чтобы выжить под ливнем информации — пламя отмщения. «Деревянный человек или страстный мститель — кем же я буду?». Ни один из них не сохранит его более нежные чувства, и ни один из них не сохранит ему здравие ума, но один из них был бесконечно человечнее. «По крайней мере, у одного из них есть стремление, цель, в то время как второй — это практически смерть…»

Но было ли это реально? Действительно ли ему необходимо было сделать этот выбор? Судя по его ощущениям, именно так и было, но, быть может, вихрь перемен, которые он переживал, скрывал возможность остаться более-менее приличным человеком. Со временем он сможет приспособиться, сможет найти покой, стать хорошим человеком — Даниэл Тэнник всё ещё существовал где-то, заточённый целой жизнью насилия, а теперь ещё и осаждаемый лавиной чужеродного знания. Сможет ли этот человек найти способ сосуществовать с настоящим, выковать будущее без нужды в воздаянии?

«Это я смогу решить позже», — осознал он. Никакие его действия не были необратимы, покуда их не раскрыли. Пусть Тирион продолжит планировать и готовиться, и если мир возможен, и если он захочет мира, то, быть может, в будущем он сможет принять такое решение. Пока же он будет готовиться к худшему. «И если худшее случится, то я буду наблюдать за тем, как горит этот мир».