Майкл Мэннинг - Бесшумная буря

— Ты хочешь принять лошти? Как это подействует на нас?

Лираллианта отстранилась от него:

— Это никак не подействует на нас, что бы ни значило это твоё расплывчатое местоимение. Я изменюсь, ты — нет. Мои цели и приоритеты наверняка тоже изменятся, когда я впитаю знания веков. Сомневаюсь, что останусь той же личностью, которая знакома тебе сейчас.

— А любовь?

— А что с ней?

Он дёрнулся от её прохладного тона, снова напомнившего ему её совершенно нечеловеческое воспитание:

— Ты будешь испытывать ко мне те же чувства?

— Я чувствую боль, когда больно тебе, и моя верность стала иррационально запутанной, когда речь заходит о тебе, но я всё ещё не знаю, считается ли это любовью…

— …но будут ли у тебя потом прежние чувства? — перебил он.

— Я не знаю. Могу предположить, что не будут. Мой разум — лишь капля в том, что станет океаном знаний и опыта. — От неё исходило ощущение неуверенности, или, быть может, страха.

— Тогда не делай этого, — сказал ей Тирион.

— Я — дитя Ши'Хар, — прямо заявила она.

Рука Тириона с внезапной скоростью метнулась вперёд, схватив Лираллианту за волосы, и притянув её голову поближе к его собственной:

— Ты — моя.

Она не сопротивлялась, вместо этого уперев свой поблёкший взгляд в его глаза:

— С технической точки зрения, это ты мне принадлежишь, раб.

Он поцеловал её, затем провёл губами вдоль её челюсти, и прошептал ей на ухо:

— Пока я не попрошу тебя снять этот ошейник. — Это утверждение, конечно, было блефом — хотя она когда-то согласилась на его условия, снятие рабского ошейника превратит его в объект охоты для всех Ши'Хар.

— Пока я не решу отказаться, — промурлыкала она в ответ с разгорающимся желанием в голосе.

Его зубы нашли её шею, слегка прикусив её нежную плоть:

— В таком случае мы умрём вместе.

— Ты действительно предпочёл бы именно это? — спросила она.

— Если единственная альтернатива — потерять тебя, то могу и предпочесть, — признал он.

Её взгляд немного смягчился. Перемена в выражении её лица была такой неуловимой, что кто-то иной это бы упустил, но Тирион годами практиковался в чтении её спокойного лица.

— У тебя ещё есть полтора года, чтобы принять решение. Лошти созревает не сразу.

По Тириону прошла волна облегчения, но он это скрыл. Отступив назад, он сказал ей:

— О, хорошо, тогда у меня будет время закончить этот дом.

Лираллианта зарычала в ответ на эту кажущуюся отмашку, и вокруг них начали расти сплетённые из заклинаний лозы, заключив их обоих в маленький будуар.

— Сперва тебе нужно закончить с кое-чем другим.

— О, неужели? — невинно спросил он. — И с чем же именно?

Она одарила его редкой улыбкой:

— Со мной.

— Просыпайся.

Первым его впечатлением в тусклом утреннем сумраке были зелёные глаза, искрившиеся от каким-то образом пойманного ими первого, робкого луча рассветного солнца. Катрин Сэйер пристально смотрела на него, черты её лица передавали чувство срочности. Происходило что-то важное.

— Ты ей нужен.

— Кэйт? — спросил он, сбитый с толку. Как она могла быть здесь? Кэйт была в Колне, со своим мужем и сыном-подростком.

— Просыпайся, Тирион. Ты точно захочешь это услышать.

Это был голос Лираллианты. Его глаза снова открылись, и обнаружили, что его ожидали её серебряные волосы и голубые очи. Он моргнул, силясь отделить свои мысли во сне от мыслей наяву.

— Что ты сказала?

— Я сказала «ты точно захочешь это услышать». Они привели ещё одну из твоей деревни, — сказала она ему.

Выброс адреналина заставил его проснуться до конца:

— Кто — они?

— Морданы. Её нашёл один из их надзирателей.

Его сон всё ещё был свеж в его сознании, и мгновенно уцепился за её слова.

— Её? — «Не могла же Кэйт быть настолько глупой, чтобы прийти сюда». Если она всё же пришла, если её забрала другая роща… последствия были слишком ужасны, чтобы думать о них.

— Девочку.

— Сколько ей?

Она нахмурилась. Лираллианта плохо умела судить о человеческом возрасте. Дети Ши'Хар не старели. Они создавались в форме, которая для человека считалась полностью зрелой, и сохраняли один и тот же кажущийся возраст до того дня, когда им позволяли перейти к истинной взрослой жизни. Да и, к тому же, в своих собственных глазах она ребёнком не была.

— Мне сказали, что она молода, но не маленького роста — высотой почти как я.

Это могло указывать на любой возраст от двенадцати до двадцати, но он был почти уверен, что девочка была подростком. Кем бы она ни была, она наверняка была в ужасе. В голове у Тириона мелькнули воспоминания о надзирателях и их красных плетях.