Майкл Мэннинг: Архмаг освобождённый

Сайхан замолчал на какое-то время, и я видел, что он серьёзно это обдумывал. На миг в его глазах осело что-то похожее на грусть, прежде чем он ответил:

— Я бы сдержал свою клятву.

— Что за глупость! Какой смысл в чести, если она не на службе разума? — воскликнул я.

Когда он ответил, его лицо было совершенно серьёзным:

— Честь — всё, что у меня есть, и она ничего не значит, если бы я мог менять свои клятвы из прихоти.

— Она — хуже, чем ничто, если не подчиняется совести человека! — выплюнул я. Несмотря на всё запасённое мною терпение, стоявший напротив меня непоколебимый воин наконец сумел меня разозлить. Хотя, конечно, никакого видимого эффекта мой гнев не оказал. — Поверить не могу, что я считал тебя способным прислушаться к голосу разума, — отвернулся я от него, и ступил обратно в коридор. — Идём, — сказал я, жестом приглашая следовать его за мной, — пора тебе уходить.

Он шагнул в коридор следом за мной.

— Ты правда глупец, — пробормотал он.

Я не потрудился оглянуться на него:

— Не испытывай свою удачу, — бросил я. Своими дополнительными чувствами я видел, как он оглядывался, следуя за мной вверх и прочь из темницы; даже сейчас он искал возможности… для побега или для убийства — этого я знать не хотел. Я провёл его через коридоры замка, и в конце концов мы вышли на освещённый солнечным светом замковый двор.

— Куда мы идём? — спросил он.

— Конюшня, — ответил я, не потрудившись объяснить дальше. Несколько минут спустя мы достигли конюшни, и я сказал конюху привести мою лошадь. В тот день я прибыл в Ланкастер верхом, не используя телепортационный круг.

Сайхан поднял бровь, когда я передал ему поводья:

— Это что за игра? — спросил он. Я почти слышал недосказанное «мальчик» в конце его предложения. С какого-то момента во время войны с Гододдином он перестал добавлять это слово в свои предложения, говоря со мной, но от некоторых привычек трудно избавиться.

— Король хочет, чтобы я встретился с ним в деревеньке под названием «Ти́лбрук», в двух неделях езды отсюда, — сказал я. — Мне нужно послать ему ответ, а у меня не хватает посыльных. Я решил, что возвращение тебя на службу его величества послужит этой цели, и одновременно я от тебя избавлюсь.

— Ты хочешь, чтобы я сказал ему, что ты будешь там, чтобы засунуть свою голову в петлю?

— Я не собираюсь туда ехать. Скажи его величеству, что я встречусь с ним в его покоях в течение пары дней после твоего прибытия, — сказал я.

— Я сомневаюсь, что он будет рад этому сообщению. Если ты намереваешься тайком пробраться в королевский дворец, то, возможно, было бы мудрее не предупреждать его заранее о своём приходе, — подал он мысль.

— Для человека, который хочет увидеть меня мёртвым, ты даёшь удивительно много советов, — ответил я. — Предупредив его заранее, я смогу передать им сразу три сообщения. Во-первых, я могу приходить и уходить по желанию, вне зависимости от того, предупреждён он или нет, а во-вторых, я — цивилизованный человек… иначе мы уже подыскивали бы себе нового короля, — сказал я, и замолчал.

— А каково третье сообщение?

Я улыбнулся:

— Это — лишь для королевских ушей; иначе в нашей приватной беседе не было бы смысла.

Сайхан сел верхом, и посмотрел на меня сверху вниз. Я видел, как по его чертам промелькнула дюжина возможных ответов, но в конце концов он отбыл с простым заявлением:

— Я сожалею о нашей следующей встрече, Мордэкай, — произнёс он. От спокойной уверенности в этих словах у меня по спине пробежал холодок, но я проигнорировал его. Я продвинулся так далеко отнюдь не потому, что поддавался страху. Я долгие минуты смотрел глазами, как он уезжает, а потом продолжил следить за его продвижением своими магическими чувствами даже после того, как деревья скрыли его из виду.

С тех пор, как мы с Пенни разорвали узы, мой «магический взор» вернул свою прежнюю остроту. Сосредотачивая своё внимание, я мог ощущать объекты чуть более чем в миле от себя. Если я следил за определённым человеком или предметом, то мог растянуть этот предел ещё дальше, что-то около полутора миль. Насколько я мог судить, это был предел моих «волшебнических» чувств, но я начинал понимать, что были и другие способы восприятия мира.

Сайхан и лошадь, которую я ему дал, выезжали за мой нормальный предел, но, похоже, по-прежнему двигались в нужном направлении, на юг, к столице. Я решил протестировать свои новые способности, и сделал глубокий вдох, успокоив свой разум, и тихо слушая окружавшие меня голоса. Как обычно, первым ощущением было замешательство, примерно как если входишь в полную людей комнату, в которой одновременно ведётся сотня разных бесед. Ключевым действием было расслабиться и слушать, пока не сможешь найти звук знакомого голоса в шелесте ветра. За последний месяц я обнаружил, что ветер был капризным и хаотичным субъектом — порой мягкий и нежный, он мог обернуться диким почти без предупреждения. Я ощутил, как мой разум расширился, пока я следовал случайным завихрениям и потокам, пока меня не выбросило в ещё более обширное небо, наполненное разбросанными облаками и тёплым солнечным светом. Пока мой мир расширялся, я силился удержать часть своего внимания на ландшафте рядом с Ланкастером, и на одном конкретном всаднике на дороге недалеко от замка.