Анна Бахтиярова: Дух лунной башни

— Лилит! Что ты делаешь? Я везде тебя ищу!

Голос звучал грозно, но уголки моих губ поползли вверх. Я не могла иначе реагировать на маму. Даже в самом отвратительном настроении любовалась ею. Ярость на весь остальной мир стихала. Мама походила на лань. Прекрасную, лёгкую и свободную. Стремительная походка напоминала полёт, светлые волосы неслись шлейфом, рассыпая лепестки от неизменных цветов, украшавших голову.

Мама любила меня, несмотря ни на что. Окружающие уважали её. Хотя обычно матери полуцветов становятся отверженными, а иногда и вовсе изгоняются прочь вместе с ублюдками. Но у Ренет Вейн есть козырь. После смерти отца она осталась единственной хранительницей трав и цветов в герцогстве. Столь сильной, что никому из соседей не мечталось. К ней благосклонно относилась сама герцогиня Виктория Ван-се-Росса. В наших краях более важной рекомендации не существовало.

— Ох, Лил… — выдохнула мама, увидев, во что превратилась трава у меня под ногами.

— Можешь вылечить? — спросила я без надежды.

Она покачала головой.

— Мне нечего противопоставить твоей силе, Лилит, — вздохнула она, осторожно касаясь тонкими пальцами моих каштановых с рыжинкой волос, совсем непохожих на её собственные. — Так, что стряслось? На кого ты разозлилась?

Я кивнула на замок на холме.

Как же я его ненавидела! Особенно с некоторых пор. И семейство Ван-се-Росса заодно. Надменного герцога Эдварда, любителя поморщить длинный нос. Его жену — вечно молодую герцогиню Викторию, красивую, но холодную, как лёд. Их младшего сына Элиаса, притащившего в гости дружка Свена. И старшего Эмилио. Правда, заочно. Он приезжал в родовой замок крайне редко и предпочитал не выходить за ворота.

— Лил, клан Ван-се-Росса не заслуживает твоей ненависти. Если б не их доброта, неизвестно, где бы мы с тобой сейчас находились. Что до Элиаса и его друга… — мама запнулась, подбирая слова. — Нужно искать положительные моменты. Если б не их глупая выходка, твои способности выплеснулись бы гораздо позже. Сейчас есть время их обуздать, а через несколько лет тебя бы просто похоронили в подземелье.

Я закусила нижнюю губу до боли. Как мама умудряется видеть во всем хорошее? Светлый маг, он и в преисподней не почернеет!

— Зато теперь мне придется жить в одном замке с этим… с этим…. - я отчаянно подбирала самое грязное слово, подходящее к случаю, но мама перебила.

— С самодовольным мальчишкой, в которого ты влюбилась, как распоследняя дурочка?

— Не влюблялась, — проворчала я. — Увлеклась.

Мы всегда были близки. Могли говорить обо всем на свете, называя вещи своими именами и не смея лгать друг другу. Иногда как мать с дочерью, а порой, будто сёстры или подружки-заговорщицы. У меня не было других друзей. Только чёрная дикая кошка Тира, которая наведывалась в гости время от времени. Сворачивалась на кровати и, прищурив желтые глазищи, слушала жалобы.

Мой интерес к Свену стал первым в жизни фактом, о котором я не рассказала матери. Было стыдно, что строю глазки богатому красавчику. Самой не верилось в собственную влюбленность. Как и в серьезность намерений Свена. И не зря…

— Не переживай, — мама зашла с другой стороны. — Полуцветы в Гвендарлин живут отдельно. Вы со Свеном Фаули встречаться будете крайне редко. Обычные ученики побаиваются вашего брата. Вдруг спалите кого-нибудь, не рассчитав силенки.

— Утешила, — усмехнулась я, отворачиваясь от ненавистного замка с серыми, тянущимися ввысь башнями.

— Ой! — вскричала мама. — У тебя глаза серебряные! Такими я их ещё не видела.

— А я видела. Пару дней назад. Вчера они золотыми были. Совсем с ума сошли, как сила проснулась.

Ох уж, эти глаза! По ним нас — полуцветов — и вычисляли. Они меняли «окрас» каждые несколько минут. Смена не зависела ни от времени суток, ни от освещения, ни от нашего настроения. Ладно б палитра ограничивалась естественными цветами. Так нет, глаза бывали огненными, карамельными, вишневыми и даже абсолютно белыми, что смотрелось особенно жутко.

— Идём, — велела мама, беря меня под руку. — Нечего тут киснуть. Нужно сборами заниматься. Не откладывать на последний момент.

Я подчинилась, умолчав, что любое действие, связанное со скорым отъездом из родного дома, сильнее сжимало сердце.

Наш поселок Бирюзовый — самый ближайший к замку из принадлежащих Ван-се-Росса селений располагался между герцогским холмом и быстрой речкой с прозрачной прохладной водой. Жили здесь пятьдесят три семьи — чинные и благородные, не замеченные в чем-либо неподобающем, а, тем более, противозаконном. Но я их не выносила. В ответ на презрение в мой адрес. Вот и сейчас, пока мы шли к дому на окраине посёлка, соседи здоровались с Ренет, не замечая меня.