Мария Гуцол - Три вороньих королевы [СИ]

Тис выглядел так, как будто его неожиданно ударили под дых. Он побледнел, но остался стоять. Вдохнул воздух, расправил плечи и сказал решительно:

— Я вернулся, когда в этом было больше всего нужды. А где ты был, пока я ходил в Бездну? Пока я сражался с Энихом, королем фоморов? Сражался один на один и ранил его!

— Сядь, — жестко сказала темноволосому Шиповник. — С этим не тебе спорить.

Джил украдкой перевела дыхание. Она не признался бы в этом никому, но ей стало страшно. Она обернулась к королеве, и увидела, как та медленно разжимает руки, стиснувшие подлокотники кресла.

Король-Охотник встал и протянул Тису рукоятью вперед свой собственный нож, подтверждая его право считаться достойнейшим за этим столом. Тот улыбнулся ему как-то мальчишески, торжествующе и одновременно беззащитно.

Против ожидания, первый кусок достался не Королю. Первую тарелку со здоровенным ломтем, вырезанным из кабаньего окорока Тис с поклоном передал королеве. Королю достался второй кусок, а третий, к удивлению Джил, ей самой. Как гостье, наверное.

Несмотря на все ее опасения, безнадежно остыть мясо не успело. А еще оно было мягким вопреки всему, что Джил читала о кабанятине.

— Три дня этого кабана вымачивали в молоке от трех разных коров, — сказала ей Шиповник через стол. Сида тоже получила свой кусок одной из первых.

— А если не вымачивать, гадость редкая, — не повышая голоса добавила королева. — Жесткая и вонючая.

Поделить кабана оказалось ничуть не проще, чем выбрать самого достойного. Во-первых, кабан был огромный. Во-вторых, каждый за столом счел нужным сказать Тису, кого и каком порядке стоит оделить куском и из какой части кабана должен быть этот кусок.

— Кажется, — Джил обернулась к Скачущей-в-Охоте, — этого кабана убить было проще, чем поделить.

— Воистину, — со смехом ответил ей Охотник.

Длинный день медленно клонился к вечеру. Перед холмом сложили высокие костры, и сид по прозвищу Пламень подал Королю-Охотнику горящий факел. В одиночку тот пошел через синие вечерние тени, точно так же как шел утром навстречу рассвету.

Хворост вспыхнул, как будто облитый бензином. Потом пламя жадно накинулось на поленья крупнее. Король-Охотник обернулся к пирующим, темная, грозная фигура, подсвеченная огнем.

— Пляшите и радуйтесь, — его звучный голос далеко разнесся над притихшим лугом, — самой короткой ночью на переломе лета. После — наступит время других ночей, холодных и длинных. Время урожая, жатвы и охоты. Так пляшите и радуйтесь сейчас!

Королева поманила Джил поближе и сказала негромко:

— Танцуй и радуйся. Для того и нужна эта ночь. Прыгай через костры, обнимай тех, кто приглянется. Но не давай никому обещаний — их придется сдержать, и даже я не смогу освободить тебя от них. Слышишь меня? Никому ничего не обещай этой ночью!

Джил кивнула. В сумерках пронзительно запела свирель.

С поклоном Король-Охотник предложил руку Скачущей-в-Охоте. Второй парой встали Шиповник и сид со шрамом на подбородке. Джил приготовилась скучать. Из всех танцев она кое-как справлялась с вальсом-квадратом, но не более того. К нежному голосу свирели присоединился гулкий рокот барабана и мягкий перезвон струн.

— Пойдем? — голос Тиса заставил Джил вздрогнуть от неожиданности.

— Я не умею танцевать, — отозвалась она с сожалением. Музыка звала куда-то, почти требовала, и усидеть на месте было совершенно невозможно.

— В этом нет ничего сложного, — Тис улыбнулся. Из-за шрамов на левой половине лица улыбка у него получилась немного ассиметричной, Джил отметила это машинально, скорее в силу привычки художника замечать такие детали. — Просто слушай музыку, и она поведет тебя.

И она действительно повела Джил между высоких пылающих костров Середины лета. Ноги сами угадывали следующий шаг, а общую фигуру танца оказалось совсем несложно подсмотреть у тех, кто шел впереди, благо музыка оказалась торжественной и медленной. Некоторые дамы несли фонари, и когда кто-то протянул такой же светильник Джил, она высоко подняла его над головой. Ладонь Тиса, сжимающая ее руку, была приятно теплой.

Первый танец закончился, фонари погасли, оставляя только оранжевое пламя костров. За их кругом вступала в свои права ночь, такая темная и бархатная, как бывает только летом. Свирель замолчала, но совсем ненадолго. Рокотал барабан, и в какой-то момент Джил показалось, что ритм ударов совпадает с ритмом ее собственного сердца.