Полина Люро - Феникс. Братья [СИ]

―Точно, я тоже слышал подозрительный звук, надо же было проверить, кто там шелестит, ― оправдывался Мика.

― Шелестит? А может это крылья хлопали? Демон подкрался и унёс Феникса, а вы в темноте даже не заметили, ― голос Дани был раздражён, ― нельзя было вам доверять.

В ответ на эти слова Роми заплакал, и я приблизился настолько, что увидел, как Мика обнял и прижал мальчика к себе.

― Прекрати, Дани, ты пугаешь ребёнка. Пока это только твои предположения. Феникс не сдался без боя, и мы бы услышали вскрик или шорох, но, говорю тебе ― было тихо.

― Демон осторожен, вы могли его и не заметить. Смотрите на меня, ― с этими словами Дани шагнул в сторону, развернул крылья и, завернувшись в них, как в плащ, исчез.

Роми отпустил Мику, к которому прижимался, и закричал:

«Точно, звук был такой же! Демон украл Феникса…»

― Ерунда, он же не может к нему прикоснуться, огонь Феникса смертелен для демона. Это, скорее всего, был тот, другой. Маг же может принять любой вид, разве не так? ― Мика был настроен решительно.

Крылья Дани с мягким шелестом исчезли. Я не видел лица брата, оно было словно размыто, впрочем, как и другие лица, но голоса звучали отчётливо.

― Нет, Мика, не каждый может такое. Но этот, видимо, многое умеет, талантлив, сволочь.

Последнее, что я услышал, был тихий голосок Роми:

«Что же нам теперь делать, Дани? Надо спасать Феникса. Мой отец почему-то очень его ненавидит, сам не раз слышал, как он обещал сжечь Феникса в его же собственном огне. Мне так страшно…»

В это время призрачные крылья захлопали, поднимая меня вверх. И напрасно я пытался остановиться, меня словно затягивало в огромную пустую трубу, а потом начало швырять из стороны в сторону и бить о её стены. Я чувствовал, как ломались мои крылья, трещали рёбра и их острые осколки пронзали внутренности. Закричал от страшной боли и проснулся. Маг, смеясь, снова бил меня. Но в этот раз я быстро потерял сознание, и боль прекратилась.

Очнулся, когда в подвале стало совсем темно: факелы, которыми освещалось помещение, или прогорели, или были специально потушены. А сил вызвать огонь у меня не было. После взбучки на мне не было живого места, и даже пошевелиться я не мог.

Оставалось лежать и прислушиваться. Множество маленьких лап прошуршало мимо меня по полу; краем сознания понял ― это крысы. Я их не любил, но никогда не боялся, потому что умные и нахальные зверьки, чувствуя опасность, всегда обходили меня стороной. Не помню, как со стоном потихоньку сел, потому что даже думать не хотел, что могут сделать крысы с телами Шаманки и Учителя. Этого нельзя было допустить.

Надо было во что бы то ни стало подняться на ноги. Будь у меня хоть капля магии… Но наложенные магом оковы заклинания не позволяли исцелить себя. Тогда я представил облепленное грызунами прекрасное лицо Шаманки. И встал через боль. Переждав головокружение, обратился к своему огню, который уже не пылал, а еле тлел маленьким угольком.

«Прошу тебя, помоги мне, мама, ведь ты, а не твой сумасшедший брат, дала мне этот удивительный дар. Потому что любила меня и пыталась защитить», ― глотая слёзы, прислушивался к себе и с радостью почувствовал, как внутри растёт пламя, стремясь вырваться наружу.

И хоть было темно, я закрыл глаза и решился выпустить огонь. Это случилось, он окутал меня, превратив в живой факел, осветивший комнату. Пламя, как обычно, не причиняя вреда, омыло моё тело. Словно волшебный бальзам, залечило все раны, наполнив меня силой и энергией, попутно уничтожив заклинание врага, сдерживавшее магию. А после спряталось внутри.

Я открыл глаза, улыбаясь здоровыми губами, проверив языком целые зубы, недавно выбитые кулаками негодяя. Прошёл вперёд к ближайшему факелу на стене и зажёг его, хотя теперь и без этого видел в темноте не хуже кошки. Быстро отогнав факелом крыс от тел Шаманки и Учителя, встал перед ними, прошептав:

«Простите, что не смог вас защитить».

И осторожно коснулся рукой щеки женщины, что внесла смущение и трепет в мою жизнь, приготовившись ощутить смертельный холод её кожи. Но тут же в испуге отдёрнул руку. Кожа была тёплая . Не веря себе, проверил Учителя ― тот же результат. У обоих прощупывался пульс, пусть и очень слабый.

«Живы, живы, живы», ― зачастило обрадованное сердце. Пришлось его успокоить, направив к нему язычок огня. Дальнейшее помню, как в тумане: я пристроил факел на стену, снял дочь и отца с крючьев и осторожно перенёс их на солому. Сам опустился рядом. Подумав немного, понял, какое заклинание применил маг, чтобы обездвижить несчастных, и разрушил его.