Алексей Калинин - Ведарь Берендей. Книга 1 [СИ]

— Пойдемте за стол, секретами своими поделитесь, а то не успели встать, как тут же в тамбур. Пойдем, Жень, про тебя речь пойдет.

За тот небольшой отрезок времени, что нас не было, на столе появилась нехитрая снедь из яиц, колбасы, хлеба. Миловидная проводница спешит с дымящимся подносом. Не знаю, какие слова подбирает тетя Маша, однако люди перед ней становятся как шелковые. Может она их гипнотизирует? Хотя, если вспомнить багровое ухо забияки, то и я так гипнотизировать умею.

— Спасибо, милая, держи за хлопоты, — ведарша протягивает сложенную купюру, и проводница движением фокусника прячет бумажку в кармашек.

— Может чего-нибудь ещё? — проводница ослепительно улыбается.

Эх, можно бы и ещё чего-то, да боюсь, что её муж будет против. Такие же мысли отражаются и на лице Вячеслава, он с огорчением вздыхает.

— Нет-нет, нам этого достаточно, — говорит тетя Маша, пока с наших губ не сорвались каверзные предложения.

— Я тогда позже поднос заберу, — проводница стреляет в нашу сторону лукавым взглядом.

Девушка проходит дальше по вагону, а мы с Вячеславом дружно сглатываем при виде двух покачивающихся полушарий, обтянутых синей материей. Такой бы девушке вышагивать по подиуму, а не по вибрирующему полу вагона. Мда, и тогда прыщавые подростки будут представлять её в своих эротических снах.

— Чем слюни глотать, вон лучше колбаски возьмите, — тетя Маша кивает на стол.

Второй раз просить не пришлось, и мы воздаем должное скудному завтраку. В далеком детстве нам привили поговорку «Когда я ем — я глух и нем», хотя нынешние дети отвечают на это другой поговоркой «А когда я кушаю — я говорю и слушаю». Сметаем всё быстро, даже чай не кажется таким уж горячим. К тому времени как проводница проходит назад, мы отдаем поднос, она только удивленно покачивает головой.

Мимо нас проходят люди с помятыми лицами, что стремятся попасть в туалет первыми. В результате у тамбура выстраивается небольшая очередь. Слышится голосок девочки, которая выпытывает у мамы: когда они приедут, почему так долго и сколько это по времени? Я, наверное, был таким же любопытным в свое время, хотя точно и не помню.

— Теперь перейдем к делу. Женя, — взгляд тети Маши приковывается ко мне, — нам с тобой нужно будет сойти в Сызрани.

— Вот это да, а мы разве не едем до Кургана?.

— Ребята дальше поедут одни, а мы выйдем чуть раньше, чтобы пережить твой первый переход. Не спорь, мы слышали, о чём вы шептались в тамбуре, — отвечает ведарша.

Александр кивает головой, подтверждая её слова. Ого, да это добрых пять метров, ещё и две двери.

— Ах да, совсем забыл про ваш слух, — хлопает себя по лбу Вячеслав. — Вы же слышите, как тявкает собака за сорок километров от неё. И почему с Женькой мне не остаться? Вреда он мне принести не сможет, а в случае чего я его утихомирю.

— Ты с Сашей поедешь дальше, ему без берендея к Сидорычу опасно являться, тем более, когда расскажешь о смерти Сергея. Так что не спорь, а сделаем так, как я говорю. Надеюсь, что вы не передерётесь из-за девчонки, — ведарша осматривает обоих блеснувшими глазами.

— Всё будет нормально, тетя! Не переживай, — Александр пожимает её сухонькую руку и поворачивается ко мне. — Женёк, ты держись. Не знаю — каково это, однако постарайся пройти с меньшими потерями.

— Хреново это, вот каково, — бурчит Вячеслав.

Тетя Маша достает свой рюкзак и развязывает шнурки на завязках. Из темного нутра на свет вылезает упругий мешок размером с батон, в таких мешках дети носят вторую обувь. Судя по выпирающим жестким ребрам — внутри лежит явно не хлеб. Мешочек металлически звякает, когда ведарша кладет его между собой и Александром.

— Ещё один протез, для руки? — я пытаюсь сострить, но два холодных взгляда уверяют меня, что попытка не удалась.

— Нет, части арбалета, — просто отвечает Александр.

— И ты не дал мне стрельнуть пару раз? Всё, не друг ты мне больше, а жмот и… и… В общем жлобяра та ещё, — возмущаюсь я.

Мой друг Сашка, тот самый хохотун, которому достаточнопоказать танцующий палец, чтобы он улыбнулся, и пару раз сжать и резко выпрямить пальцы, мол — гляди, дискотека, чтобы он рассмеялся навзрыд, именно этот человек лишь хмыкает над моей шуткой. Я так и не понимаю— то ли он улыбается, то ли презрительно морщится. Синий мешочек для сменной обуви Александр убирает в свой рюкзак, я успеваю заметить, что у него находится такой же. Здоровый должно быть арбалет, если его разложили на две сумки.