Коллектив авторов - Темная вода

— Спасибо, генерал. Хотя, признаться, сейчас это почти не кажется существенным.

Лэндри жестом пригласил его сесть.

— Нет, это должно быть важно, мистер Фишер. Несмотря на то, что в ЗВ не слишком обращают внимание на звания, я смогу предложить вам работу, только когда вы сдадите эти экзамены и станете действительным доктором.

От удивления Митос потерял дар речи.

— Конечно, если вас интересует работа у нас.

Очень старый, очень громкий голос, звучавший в его голове, велел ему сказать «нет», чтобы дистанцироваться быстро и решительно, потому что риск разоблачения слишком велик. Вспомнив ощущение кое-чего НОВОГО, он очень ласково сказал своему внутреннему голосу: «Заткнись».

— И какой оклад?

— Ну и зачем ты это написал? — Дарий задумчиво вертел в руках пухлый томик с истертым переплетом.

— Понравилось?

— Честно говоря, не понял. Забавно узнать, что из перса ты стал скифом и помолодел на шестьсот лет. Мне казалось, только женщин радуют годы, которые вычитают из возраста.

Давний друг и по совместительству самый старый из ныне живущих бессмертных обиженно надулся.

— Какая разница, скиф ты или эбису. В любом случае мы все подкидыши. Ты просто не понимаешь, — он пристально и с надеждой посмотрел на священника.

Дарий смутился и пожал плечами: никакой дельной мысли насчет стратегических планов многомудрого старейшего в голову почему-то не приходило.

— Не понимаю, — примирительно согласился он. — Давай я лучше чаю заварю, и ты объяснишь.

Он вышел из комнаты и долго гремел посудой, пока его гость, устав от вынужденного одиночества, не начал отковыривать щепку на деревянной столешнице. Раньше звука шагов возвращающегося священника в комнату проник яркий, как краски ушедшего лета, аромат заваренных трав.

— Держи, — Дарий поставил на стол поднос с чашками и блюдечком крекеров и устроился напротив собеседника, согревая зябнущие руки о тонкий фарфор. — Рассказывай. Кого еще ты так замечательно посчитал?

Глаза Митоса полыхнули азартом.

— С молодежью этот номер не прошел. Там уже мои наблюдатели работали. А вот над остальными поколдовать удалось. С твоим любимцем Грейсоном, кстати, хорошо получилось. Все считают, что он на триста лет младше Христа.

— Да он старше меня на целую тыщу! — изумился священник.

— Ничего, если не придираться, вавилоняне вполне на греков смахивают, — отмахнулся Митос. — Кассандру хотел тоже к грекам приплести, но она всё растрепала. Египтянину нашему только четыреста лет получилось скинуть.

Дарий нахмурился.

— Мертвых-то зачем трогать?

— Думаешь, я это сейчас писал?! — начал кипятиться Старейший. — Ты на бумагу хоть посмотри! На чернила. Почерки разные. Я два века на вас потратил, чтобы все было, как нужно.

— То есть…

— То и есть, — полубезумным взглядом он сверлил замершего священника, но тот молча ждал продолжения, и Митос внезапно понял, что ярость ушла. — Я убрал из истории всех, до кого успел вовремя добраться.

— Друг мой, — как можно мягче произнес Дарий, — прости, но я всё равно не понимаю.

— Да что тут понимать? — вздохнул Старейший. — Ты что сделал? Полмира под себя чуть не подмял? Грейсон твой что сделал? Законы в своей стране ввёл. Один войска реформировал, страну от набегов отстоял, другой был гениальным медикусом, третий… Что уж тут. Я до вечера могу рассказывать, а историям конца не будет.

— А ты сам? — улыбнулся Дарий.

— Я?.. — вскинулся было и снова сник Митос. — Давно дело было, знаешь ли. Сейчас не об этом. Ты никогда не задумывался, как отреагируют обычные люди, когда поймут, что половину истории двигали какие-то залётные бессмертные? И начхать, что в первую свою жизнь. Что будет, если вдруг окажется, что половину дома, в котором ты живёшь, основу этого дома построили не рабочие муравьи, не простые люди, а какая-то неведомая кракозябра? Что-то мне подсказывает: ни тебе, ни кому-то ещё это не понравится.

— И ты решил, что проще будет им не знать, — Дарий снова поднял злополучную книжицу, рассказавшую ему о нем самом. Теперь она выглядела как-то по-другому. — Столько лет… А сейчас зачем признался?

— Понимаешь, — грустно вздохнул Старейший, — я устал один помнить обо всём. И о том, что нужно забыть — тоже.

— Да… Дела. А раньше никому не рассказывал?

— Рассказывал.

— Кому?

— Догадайся.

Дарий повертел в руках остывающий фарфор.