Джон Толкин - Неоконченные предания Нуменора и Средиземья

Пройдя перекат, они очутились под огромным каменным куполом. Рядом река с грохотом обрушивалась вниз с крутого обрыва, и шум водопада отдавался эхом в сводах пещеры. Ниже река снова уходила под арку в другой тоннель. У водопада нолдор простились с Туором.

– Теперь мы должны торопиться обратно, – сказал Гельмир, – ибо великая опасность надвигается на Белерианд.

– Не пришел ли час, когда Тургон выйдет из тайного убежища? – спросил Туор.

Эльфы взглянули на него с изумлением.

– Это касается больше нолдор, чем сынов человеческих, – заметил Арминас. – Что тебе известно о Тургоне?

– Немного, – сказал Туор. – Я знаю только, что мой отец помог ему спастись из Нирнаэт и что в его тайной твердыне кроется надежда нолдор. Но его имя вечно звучит в моем сердце и просится на язык, не знаю почему. И, будь моя воля, я бы отправился искать его, вместо того чтобы вступать на эту темную и страшную тропу. Но, быть может, это и есть путь к его жилищу?

– Кто знает? – отвечал эльф. – Жилище Тургона сокрыто, сокрыты и пути к нему. Я не знаю их, хотя долго их искал. Но если бы они и были известны мне, я не открыл бы их ни тебе, и никому из людей.

Но Гельмир сказал:

– Мне доводилось слышать, что вашему роду покровительствует Владыка Вод. И если он решил привести тебя к Тургону, ты придешь к нему, куда бы ты ни пошел. Ступай же ныне той дорогой, которую указали тебе воды горного ключа, и не страшись! Тебе недолго придется брести во тьме. Прощай! И не думай, что наша встреча была случайной; ибо Живущий в глубинах еще может повелевать многим в этом краю. Анар калува тиэльянна! [5] «Солнце озарит твой путь». – В кратком варианте этой истории, рассказанном в «Сильмариллионе», не сказано, как Туор нашел Врата нолдор, и эльфы Гельмир и Арминас не упоминаются. Однако они появляются в повести о Турине («Сильмариллион», гл. 21, стр. 231–232) как гонцы, принесшие в Нарготронд предостережение Улмо; и там говорится, что они были из народа Ангрода сына Финарфина, и после Дагор Браголлах поселились на юге, у Кирдана Корабела. В расширенном варианте рассказа об их приходе в Нарготронд Арминас, сравнивая Турина с его родичем (не в пользу первого), говорит, что встретил Туора «в глуши Дор-ломина» (см. ниже).

С этими словами нолдор стали подниматься по лестнице, а Туор все стоял; но вот свет их лампы угас, и он остался совсем один во тьме чернее ночи, среди рева водопадов. Собрав все мужество, он двинулся вперед, держась левой рукой за стену. Сперва он шел очень медленно, потом попривык к темноте, заметил, что путь ровный, и зашагал быстрее. Ему казалось, что он идет очень долго; он устал, но ему не хотелось отдыхать в темном тоннеле. И вот, наконец, далеко впереди показался свет. Туор ускорил шаг и вслед за шумным потоком прошел сквозь узкую высокую брешь в стене навстречу золотому вечеру. Он очутился в глубоком ущелье с отвесными стенами. Ущелье смотрело точно на Запад, и впереди в ясном небе садилось солнце, озаряя стены золотистым сиянием, а воды реки горели золотом, дробясь и пенясь на блестящих камнях.

Туор был восхищен этим зрелищем. В нем снова вспыхнула надежда, и он пошел дальше, пробираясь вдоль южной стены, где оставался узкий проход. А потом наступила ночь, и река скрылась во мраке – только высокие звезды мерцали в темных омутах. Тогда Туор лег и спокойно заснул: он забыл о страхе рядом с этой рекой, где струилась власть Улмо.

Когда наступил день, он не торопясь пошел дальше. Солнце вставало у него за спиной и снова садилось впереди, и по утрам и вечерам над шумными перекатами и водопадами загорались радуги. Поэтому он назвал это место Кирит-Нинниах.

Так Туор шел еще три дня. Шел он не торопясь, пил холодную воду из реки, а есть ему не хотелось, хотя в реке плескалось множество рыб, переливавшихся золотом, серебром и всеми цветами радуги, подобно тем радугам, что висели в воздухе. А на четвертый день стены ущелья раздвинулись и стали менее высокими и крутыми; река же сделалась глубже и шире, ибо текла через горы, и все новые и новые ручьи сбегали с них в Кирит-Нинниах, обрушиваясь в реку сверкающими водопадами. Тогда Туор остановился и долго сидел, глядя на струи реки и внимая их неумолчному говору. Но вот наступила ночь, и на узкой полоске черного неба наверху холодным блеском засияли звезды. Тогда Туор возвысил голос и ударил по струнам арфы, и его песня и нежный перезвон струн заглушили шум воды и отозвались многоголосым эхом в скалах, и разнеслись над холмами, окутанными тьмой, и весь необитаемый край наполнился музыкой, летящей к звездам. Ибо, сам того не ведая, Туор вышел к Зычным горам Ламмот, стоящим над заливом Дренгист. Некогда там пристали корабли Феанора, приплывшего из-за моря, и голоса его воинов раскатились могучим эхом по северным берегам еще до восхода Луны [6] В «Сильмариллионе» (гл. 9, стр. 73) говорится, что когда Моргот и Унголиант сражались в том краю за Сильмарили, «Моргот испустил ужасающий вопль, что эхом отозвался в горах. Потому и назван был этот край Ламмот – отзвуки его голоса навсегда поселились в нем, и каждый громкий крик в том краю пробуждал их, и вся пустошь между горами и морем полнилась словно бы воплями яростной муки». Но здесь, видимо, подразумевается, что любой звук сам по себе отдавался там многократным эхом; эта мысль, очевидно, присутствует также и в начале 13-й главы «Сильмариллиона», где в отрывке, очень похожем на этот, сказано, что «как только нолдор ступили на берег, их голоса загремели в горах многоголосым эхом, словно крики бесчисленного войска разнеслись по северным берегам». Похоже, согласно одному «преданию», Ламмот и Эред-Ломин (Зычные горы) назывались так потому, что хранили отзвуки ужасного вопля Моргота, опутанного сетью Унголиант, а согласно другому – просто потому, что там было очень гулкое эхо. .