Евгений Мельников: Возвращаясь на Землю

Ранним мартовским утром, когда город, проснувшись и вдохнув прохладный весенний воздух, успешно встретил новый день, трое серых голубей тихо приземлились на перрон и, широкой поступью передвигаясь по тонкому слою снега, принялись клевать рассыпанные кем-то зерна подсолнечника. В это же время на крыше вокзала, на самой высокой точке, разместился белый голубь, неизменно умным взором он осматривал город, наблюдал за движением людей и облаков, за вереницами снегоуборочных машин, которые грозно, но бесшумно рассредоточивались по проспектам. Голые деревья, прикрытые пушистым снегом, скамейки в пустом парке, заснеженный мост через реку, запертую в плену ледяных глыб, и тридцатиэтажная высотка, по-прежнему дышавшая запахом цемента на последних этажах, - всё в утреннем Северогорске было овеяно бодрящей, пока ещё зимней свежестью и кратковременным ощущением первозданной природной чистоты.

Прохладный весенний воздух бесцельно кружился над перроном, поигрывая тёмными волосами Алексея, опускаясь в его легкие и безрезультатно пытаясь пробиться сквозь поры. Маленькие, легкие снежинки оседали на ресницах и тут же таяли; ветер дул прямо в глаза, заставляя веки непроизвольно смыкаться, он ловко пробирался под одежду, отчего по всему телу начинали бегать мурашки. Алексей не сопротивлялся холоду, не сжимал плечи, как это делали окружающие, которые, в большинстве своем, тоже были одеты не по погоде; легкой, но быстрой походкой он шел к автобусной остановке, радуясь белоснежной дымке, которой его встретил город. Новый день начался для него на редкость хорошо, жалел он лишь о том, что не смог этим утром полюбоваться Венерой из-за наплыва облаков.

Через пять минут он уже стоял в почти пустом автобусе и рассматривал с детства знакомый пейзаж: длинные, невысокие здания, наставленные по всей длине проспекта, окна которых доступны для наблюдателя в транспорте, особенно в темное время суток. Когда-то они были прикрыты деревьями, гордо возвышавшимися над тротуаром, но к двенадцатому году все они были жестоко вырублены, и вместо приятной теплой тени, которую листва бросала на дорогу, осталась лишь строгая, мертвая тень кирпичных строений. Конечно, многое в городе изменилось, как и во всем мире, и этого невозможно было избежать, перемены – основное проявление временного тока.

Правой рукой Алексей держался за поручень, а левой поддерживал небольшой, но тяжелый рюкзак, висевший на плече. В рюкзаке были его личные вещи, документы, фотографии и чистая одежда, а так же подарки маме: хрустальная электрическая ваза с голографическими цветами и коробка дорогих французских конфет. Его аудиоплейер был абсолютно разряжен и мирно покоился в кармане куртки. Он стоял, полностью погруженный в размышления о чем-то, и все сопутствовавшие эмоции выражались на лице. Он нередко отключался подобным образом, иногда он просто ни о чем не думал, в мозгу происходила лишь подсознательная нервная деятельность, импульсы, исходившие из него и распространявшиеся по нервной системе, контролировали все тело: заставляли мышцы ног находиться в напряжении, передавали сигналы зрительных рецепторов в мозжечок, реагировали на колебания барабанных перепонок и переносили информацию в скрытые отделы памяти. Алексей понимал, насколько сложные процессы происходят в человеческом организме, и поражался каждый раз, когда представлял себе эту продуманную до мелочей природную конструкцию; но сейчас он думал не об этом.

Его мысли не останавливались на чем-то конкретном, они свободно витали между землей и звездами, между прошлым и настоящим. Что касается будущего, то более всего на данный момент его волновала предстоящая встреча, которой он с нетерпением ждал больше месяца. Этот день, двадцать пятое марта – день рождения его матери, ради этого дня он взял отпуск ровно на неделю и приехал из города Нового Звездного в Северогорск.

- Выходите? - Пожилая женщина, стоявшая позади, прервала его размышления.

Алексей, встрепенувшись, посмотрел сперва на нее, затем в окно и, резко кивнув головой, в полголоса ответил:

- Да.

Автоматические двери с шипением открылись перед ним. Он вышагнул из автобуса и, сделав глубокий вдох носом, взглянул на небо – он делал так всякий раз при возвращении домой. От снега небо казалось белым, как молоко, лишь серые слоистые облака делали его немного хмурым; город, снег и небо, казалось, смешались в единую светло-серую массу, составляющие которой невозможно было различить издалека.