Кэтрин Мур - Черные боги, красные сны

Ниуса завершила свой танец — покружилась легко, как перышко, и присела в глубоком реверансе, прильнув к собственному отражению. Из рядов новов вперед шагнула фигура с воздетыми к потолку руками. Ниуса послушно поднялась. Черная безлицая тень заговорила — тишину пещеры вспорол переливчатый свист, и Ниуса ответила, неслышным эхом вторя чириканью нова.

Смит так увлекся, наблюдая за этим диалогом, что не расслышал шаркающих шагов в темноте за спиной до тех пор, пока тяжелое дыхание не раздалось у него над самым ухом. Лишь в последний миг, когда тварь уже готова была броситься на него, шестое чувство, которое так часто спасало Смита, забило тревогу. Он резко развернулся, с проклятием вскидывая бластер,— и оказался лицом к лицу с клубящейся, не имеющей границ и очертаний тьмой с тускло светящимся зеленоватым взглядом. Бластер выплюнул струю голубого пламени, и бестелесная тварь пронзительно завопила на всю пещеру, оборвав щебечущий разговор девушки и нова.

Дольф темной тучей метнулся к Смиту и повалил его на пол, не давая вздохнуть. Тело твари было вещественным лишь отчасти, оно оказалось тяжелым, как настоящая плоть, но при этом забивалось в ноздри, словно густой туман, и землянину приходилось дышать им. Смит ничего не видел, почти не мог вздохнуть, но отчаянно боролся, зная, что у него есть только несколько секунд, а потом на крик Дольфа подоспеют новы. Но вырваться никак не получалось, а какая-то невообразимая пакость — сотканная из дыма конечность тем временем пыталась нащупать горло, чтобы вцепиться в него. Ощутив ее прикосновение, Смит удвоил усилия. Одно жуткое мгновение ему казалось, что ничего не выйдет, однако вскоре он ощутил, что свободен. Хватая ртом воздух, отчаянно вглядываясь в темноту, Смит пытался понять, что за чертовщина хотела его убить. Все, что он видел,— луч тусклого зеленого света, словно взгляд единственного глаза, прикованный к нему. Луч этот исходил из огромного, невесомого сгустка мрака, сливающегося с окружающей тьмой.

Дольф снова двинулся на землянина. Шаркающие шаги огромных лап и хриплое дыхание быстро приближались. За спиной Смит слышал вопли новов, топот многих бегущих ног и — надо всем этим — тонкий, пронзительный голос Ниусы, выкрикивающий что-то на щебечущем языке. Дольф снова навис над ним, его невидимая конечность слепо ткнулась в него, нашарила шею, стала душить. Смит рванулся вперед, прижался к податливой черноте, упер в нее дуло бластера и выстрелил. Струя голубого пламени насквозь вспорола клубящуюся тьму, составлявшую тело Дольфа.

Смит почувствовал, как невидимое чудовище конвульсивно дернулось. Пронзительный, полный боли и дрожи визг огласил пещеру, и невидимое щупальце бессильно соскользнуло с шеи Смита. Тусклый взгляд потонул в клубящемся тумане, мигнул, погас. Сгусток тьмы растворился в черной пустоте, сомкнувшейся вокруг, Дольф исчез. После смерти он растаял без следа, как и положено духу.

Смит набрал полную грудь воздуха и резко развернулся на каблуках, чтобы лицом к лицу встретиться с первыми из новов. Они были близко, и их было очень много, но ствол его оружия очертил сияющую голубую дугу и скосил смертельной косой не меньше дюжины тяжеловесных черных фигур, прежде чем Смита сбили с ног и навалились сверху. Короткие пухлые пальцы вырвали бластер из его рук. Он не очень-то и старался сохранить оружие — под мышкой у него висел компактный тупорылый огнемет, и Смит не хотел, чтобы новы обнаружили этот козырь в его рукаве во время рукопашной.

Его рывком подняли на нош и повели туда, где под колпаком зеленого света все еще стояла Ниуса, словно пленница в клетке тусклых лучей. От стремительности событий у Смита голова шла кругом, и он едва не споткнулся, когда его втолкнули в эту клетку. Он сутулился, не поднимал головы, отводил глаза и старался не вырываться из белесых, как рыбий живот, рук, не смотреть в лица, которые теперь были так близко. Новы и правда не были людьми. Теперь, когда их безликие, пухлые рыла окружили его со всех сторон, у него не осталось в этом сомнений.

На краю освещенной площадки появился нов, который раньше разговаривал с Ниусой на щебечущем языке, и нетерпеливо уставился на высокого пленника в окружении многочисленной стражи. Этот нов был особенный — бледный, как смерть, и торжественный, как покойник. От него исходило ощущение властности и невозмутимой силы.

Смита заставили встать перед ним. Взглянув лишь раз в его лишенное черт, белое, как нутро моллюска, лицо, землянин зарекся делать это снова. Тогда он посмотрел через плечо нова на Ниусу, и в нем снова вспыхнула надежда. В том, как она держалась, не было заметно и тени страха. Она стояла прямо и спокойно, не отводила глаз, и в ней чувствовалась скрытая мощь. Сейчас она была и правда похожа на дочь бога — замершая в потоках бледного света, прозрачная, словно бессмертный дух.