Джон Толкин - Две крепости

Это открытие поразило ужасом и сковало его. А всадник вдруг замер у въезда на мост, и все войско остановилось. Воцарилась мертвая тишина. Может, предводитель Духов почувствовал зов Кольца и насторожился, ощутив присутствие какой-то иной силы в своей долине? Медленно, из стороны в сторону, поворачивалась голова в темном шлеме с короной, пронзая тьму невидящими глазами. Фродо ждал, не способный двигаться, как птица ждет приближения змеи. И, ожидая, чувствовал, как более властно, чем прежде, кто-то приказывает ему надеть Кольцо. Но как бы ни велико было это давление, нежелание сдаваться казалось сильнее. Он знал теперь, что Кольцо предаст своего Хранителя и что, даже если надеть Его, сил для того, чтобы одолеть Короля Моргула, не хватит — пока не хватит. Но его собственная воля все слабее сопротивлялась приказу, и он ощущал огромную силу, нависшую над ним. Эта сила взяла его за руку — и Фродо, как посторонний, следил за тем, как рука его дюйм за дюймом подбиралась к цепочке. Собрав всю свою волю в кулак, Фродо овладел рукой, отдернул ее и заставил искать другую вещь, спрятанную у него на груди. Когда он коснулся этой вещи, она показалась холодной и твердой. Это был фиал Галадриэли, почти забытый до этого часа. Коснувшись драгоценного сосуда, Фродо почувствовал, что впервые за много часов забыл о Кольце, вздохнул и склонил голову на грудь.

В ту же секунду Король повернулся и, пришпорив лошадь, въехал на мост. Его темное войско последовало за ним. Может, эльфийский плащ обманул его невидящие глаза, а может, сознание его маленького противника, собравшись с силами, отразило внушения Короля. К тому же он торопился. Пробил час, и, подчиняясь приказу своего великого Хозяина, он шел войной на Запад.

И он промчался, как тень, дальше, во тьму, вниз по извивающейся дороге, а за ним прошли по мосту бессчетные темные ряды. Такое огромное войско не выходило из этой долины со времен могущества Исилдура, и никогда столь сильная и злобная орда не нападала на броды через Андуин. А ведь это была лишь одна, и не самая большая, армия Мордора.

Фродо пошевелился. Сердце его устремилось к Фарамиру. «Вот и грянула буря, — подумал он, — страшный ураган мечей и копий движется к Осгилиату. Успеет ли Фарамир перейти Реку? Он догадывался об угрозе, но знает ли о том, насколько она близка? И кто сможет удержать броды, когда идет сам Король Девяти Всадников? А за ним придут другие армии. Я опоздал. Все потеряно, я слишком медлил в пути. Все погибло. Даже если я выполню свое задание, никто и не узнает об этом. Не будет никого, кому я мог бы рассказать. Все напрасно». Побежденный слабостью, он всхлипнул. А войско Моргула продолжало двигаться через мост.

Потом из дальней дали, словно из воспоминаний о Шире, из залитого солнцем раннего утра, когда день зовет и все двери открыты, донесся голос Сэма:

— Вставайте, мастер Фродо! Вставайте!

Если бы этот голос добавил: «Ваш завтрак готов», Фродо не удивился бы.

Сэм настаивал:

— Очнитесь, мастер Фродо! Они ушли.

С глухим лязгом ворота Минас-Моргула затворились. Последний ряд копий скрылся, скользнув по дороге вниз. Башня по-прежнему скалилась на долину, но свет в ней потух. Город разом погрузился обратно в тягостную тень и безмолвие, но при этом по-прежнему был настороже.

— Очнитесь, мастер Фродо! Они ушли, и нам тоже лучше уйти. Что-то живое есть в этом месте, что-то с глазами или зрячий ум — надеюсь, вы меня понимаете, — и чем дольше мы остаемся на одном месте, тем легче оно обнаружит нас. Уходим, мастер Фродо!

Фродо поднял голову, потом встал. Отчаяние не оставило его, но слабость отступила. Он даже невесело улыбнулся, ясно чувствуя, как чувствовал за мгновение до схватки с чуждой силой: то, что он должен сделать, он должен сделать, даже если Фарамир, или Арагорн, или Эльронд, или Гэндалф, или кто-нибудь еще об этом так и не узнают. Фродо взял в одну руку посох, в другую — фиал. Увидев чистый свет, пробивающийся сквозь пальцы, он сунул фиал за пазуху и прижал к сердцу. Затем, повернувшись спиной к Моргулу — теперь всего лишь серому пятну на черном фоне ущелья, — приготовился дальше подниматься по дороге.

Голлум, как только ворота Минас-Моргула открылись, уполз во тьму, оставив хоббитов одних. Теперь он вернулся: зубы его стучали, пальцы щелкали.

— Глупости! Вздор! — свистел он. — Торопитесь! Напрасно кто-то считает, что опасность иссякла. Опасность осталась. Быстрее! Быстрее!

Хоббиты не ответили, но последовали за ним по извилистой тропе. Вскоре тропа повернула и нырнула в узкий проход в скале. Путники подошли к первой лестнице, о которой говорил Голлум. Тьма сгустилась настолько, что они ничего не видели на расстоянии вытянутой руки. Но глаза Голлума бледно светились в нескольких футах впереди, когда он повернулся к ним.