Эд Гринвуд - Эльминстер в ярости

Вокруг повсюду маги Короны кричали, швыряли заклятья, стреляли из жезлов и…

Он был уже в другом месте, на сей раз — у ворот, нанося удар другому боевому магу и выхватывая другой жезл.

Тот взорвался у Эла в руке, вспышка его практически ослепила и оглушила, но волшебная мантия выпила её и уберегла руку. Затем его зацепило залпом из двадцати жезлов, тридцати…

В обжигающей агонии он переместился туда, где стоял с самого начала, и зашатался. Его мантия исчезла, и заклинание вероятности одно за другим поглощало подготовленные заклинания в его мозгу, чтобы встретить и отразить то, что бросали в него боевые маги. Некоторые из них продемонстрировали боевую смекалку, выстрелив из жезлов на опережение, ещё до того, как он снова возник на новом месте, предсказав место, где…

Созерцатель, абсолютно не пострадавший, на которого боевые маги не обратили внимания в своей спешке сокрушить одинокого мужчину, был уже рядом, и начал опускаться, оказавшись у стен Делькаслов.

И там, где был Эл, под напором этих юных глупцов магия начала сдаваться.

— Ганрахаст, - прорычал он, - ты разве перестал обучать своих волшебников? Неужели они не видят? И не думают?

С неба посыпались вниз сверкающие заклятия, огненные шары, швырнувшие в воздух обожжённых и покалеченных боевых магов, и разряды молний, скачущие через весь сад и пронзавшие волшебников одного за другим.

Они сыпались из воздуха позади одинокого созерцателя… Бэйнова кровь, Мэншун создал крошечного созерцателя, который мог испускать заклинания! Целую стаю!

Один из них обрушил вниз заклинание, затем второй…

Что ж, по крайней мере некоторые из боевых магов наконец-то одумались, посмотрели вверх и увидели, откуда льётся на них погибель. Они принялись стрелять из жезлов в небо, читать нацеленные на созерцателя заклинания в ускоряющемся инферно над головой Эла, разрывающем небо, как гром во время бури.

Созерцатель взорвался.

Дикие молнии обрушились вниз, пылающие шары созерцателей разбросало во все стороны, как угли из извергающегося вулкана, сад содрогнулся, когда деревья в нём вспыхнули одним огромным костром, и… неожиданно воцарилась тишина.

Небо опустело, повсюду в саду горел огонь, обугленные стволы деревьев разбрасывали искры, и… везде лежали тела.

Появились новые боевые маги, осторожно сжимая кольцо вокруг одного человека.

Который упал на колени. В его усталом мозгу осталось всего два заклинания, его тело вопило от тихой боли. Его кожа потрескалась, как пергамент, и осыпалась, когда он попытался встать, обгоревшее мясо под ней воняло, как подгоревшая свинина.

Значит, вот так всё должно было кончиться после всех этих сотен лет. Его разорвёт на части магия юных глупцов, выбравших не ту цель.

Почему-то это казалось подходящим.

— Мистра, - прошептал он. - Алассра. Я любил вас обеих.

Они приближались для убийства, осторожные и сосредоточенные, нацелив жезлы и выбросив вперёд кулаки с мерцающими на пальцах пробуждёнными кольцами.

— Пли, - скомандовал кто-то, и начался залп.

— Идиоты, - процедил Эл, и его поглотила тьма.

Боевые маги стреляли очень осторожно, целясь в рот и руки человека на коленях, пытаясь убедиться, что в них не полетит ответный вихрь заклинаний.

— Ближе не подходите, - предупредил один из них своих товарищей. - Мало ли что случится. Расстреливайте его отсюда.

Они заклинание за заклинанием хлестали умирающего. Магия рычала и бесилась, но неожиданно как будто перестала касаться их цели. Вместо этого она поднималась вокруг него яркой, восходящей спиралью, которая лизала небо огромным языком пламени. Синего пламени.

Пламени, которое внезапно обрушилось вниз яростью бушующего огня, языками ослепительно-яркого серебра и такой же яркой синевы, которая превратилась… в высокую и гневную женщину, озарённую беснующимся синим и серебряным огнём.

— Глупцы! Неблагодарные псы! - взвыла она, и её серебряные волосы неожиданно ударили во все стороны. - Получайте обратно свою магию!

Из неё во все стороны сада хлынули смертоносные заклятья, с раскалывающей, распластывающей силой отбрасывая боевых магов к стенам, к особняку и к его воротам. Когда на ногах никого не осталось, женщина развернулась кругом, упала на колени и обняла своего Эльминстера.

— Любовь моя, - выдохнула она в промежутке между поцелуями, - возьми меня снова, сейчас — и навечно!

Когда их губы встретились, от мужчины в её руках оставалось уже не так много — обгоревшая и почернелая голова, которую она держала, и искромсанный кусок плеч и туловища под ними.