Джоэл Розенберг - Достойный наследник

– Ты, твой отец, эта высокомерная скотина Уолтер Словотский – вы все одинаковы. – Брена понесло. Давно сдерживаемая ярость вырвалась наконец на волю. – Вы считаете, что только лишь вы всё знаете и всё понимаете. Что только вам, людям с Той Стороны… – он не мог найти слов и в отчаянии махнул рукой, -… что только вам есть до всего дело. Что только вы одни в ответе за все. Что это все… не все равно только вам. Так вот, лучше тебе понять меня, Джейсон Куллинан: это не только ваше дело. Есть и другие. Думаешь, Эйе все равно? Думаешь, все это ее не касается?

Эйя, склонив голову к плечу, улыбнулась ему – и Брен Адахан в тысячный раз подумал, что нет в мире ничего, чего бы он не отдал за эту улыбку.

– Или Гаравара?

Старый генерал хмуро кивнул, чуть сжав сильной ладонью плечо Джейсона.

– Или остальных солдат? Разве все это не их дело?

Каблук ударился о каблук, хмурые лица остались спокойны.

Стоя бок о бок, Пироджиль, Дарайн и Кетол отдали Джейсону салют, а великан Дарайн добавил еще и ободряющую улыбку.

– Или Ранэлла?

Инженер-мастер подняла испачканные чернилами пальцы в быстром приветствии и вернулась к собственным думам; губы ее чуть шевелились. Я построю твою железную дорогу, Карл. Клянусь.

– Или Томен?

Томен, барон Фурнаэль, человек, отец которого велел убить отца Брена, правнук того, кто похитил и изнасиловал Бренову прабабку, протянул Брену руку. Они обменялись крепким пожатием.

– Или даже эта твоя сумасшедшая одноглазая боевая кошка?

Тэннети лишь усмехнулась.

– Если ты думаешь; что революция, затеянная твоим отцом, – дело лишь вашей Куллинановой семейки, – продолжал Брен, – так ты ошибаешься. Она – наше дело. Общее. В этом мы все заодно; каждый из нас играет свою роль. Ладно: Томен поможет твоей матери править Холтунбимом; в этом он силен. Согласен: помогу и я. Сделаю все, что смогу. Разумеется, Гаравар будет командовать войском, Пироджиль и Дарайн – драться. Ранэлла и Лу Рикетти займутся строительством, а У’Лен – кухней. Эллегон, Эйя, Дория – каждый займется своим делом. Но займешься им и ты, Джейсон Куллинан. На твою долю выпадает два дела – и ты сделаешь их для того, что мы делаем все.

– И эти дела?…

Брену хотелось сказать: «Вели своей сестре выйти за меня». Но он не сказал. Отчасти – из гордости. Кроме того, это ничего бы не изменило. Упрямство было фамильной чертой Куллинанов.

– Первое: ты будешь учиться как проклятый, чтобы исполнить назначенную тебе роль, какой бы она ни была. Не думаю, что ты знаешь, что это за роль; мне-то это наверняка неизвестно.

– Согласен, – сказал Джейсон Куллинан. Голос его, хоть и негромкий, обрел глубину и властность. – А второе?

– Второе: ты признаешь, что мы – тоже участники этой революции. – Брен Адахан говорил спокойно, слова каплями падали в тишину. – Каждый – по-своему, но все и каждый.

Во взгляде Джейсона было что-то от его отца, когда юноша медленно кивнул и обвел глазами собравшихся.

И куда больше отцовского было в его голосе, когда он, скрестив руки на груди, заявил:

– Твои условия приняты, Брен Адахан.

Мать взяла Джейсона за руку.

– Тогда ступай отдохни. Завтра надо будет многое сделать.

– Нет. – Он мягко отстранился. – Многое надо сделать сегодня. Сегодня. – Лицо его было бесстрастно, но глаза повлажнели. – Тэннети!

– Я здесь.

– Я слаб в мечевом бою. Потренируемся. Пока светло. – Слезы катились по строгому, неподвижному лицу. – Сегодня надо многое сделать, и день не кончен. Начнем.

– Хорошо. – Тэннети повела плечами и чуть усмехнулась. Иди сюда. – Она отошла шагов на двадцать и обнажила меч, копируя Джейсона.

Сталь ударялась о сталь и, казалось, в воздухе звенели слова:

«Сегодня надо многое сделать, и день не кончен».

Толпа редела – и скоро подле дракона остались лишь Брен Адахан, Томен Фурнаэль, Дория Перлштейн и две женщины семьи Куллинанов.

«Неужто это не могло подождать? – Эллегон опустил взгляд на Брена. – Ты не оставил ему времени на скорбь».

«Возможно. – Брен тряхнул головой. – Но я не уверен, что у него есть время. Он – Карлов наследник».

«Как и все мы. Пламя с каждым годом горит все ярче – разве не так?»

«Не понимаю».

«Прекрасно понимаешь».

Плотно прижав к телу огромные крылья, склонив треугольную голову, дракон повернулся к Андреа.

«Мне… мне ужасно жаль, Андреа. Я тоже любил его».

Спрятав лицо – и слезы – в волосах дочери, она слепо похлопала плотную чешую.