Елизавета Дворецкая - Огненный волк, кн. 1 - Чуроборский оборотень

– Вот так конь! Красавец! Вот это да! Отроду не видал! – раздавалось от крыльца беседы, пока Милава вела Похвиста от ворот.

Бросив дела, звончевские кмети выбежали поглядеть на коня – его красоту, силу и стать они могли оценить лучше, чем Вешничи.

– Это чей же такой? – Один из кметей встал перед Милавой, загораживая ей дорогу и не сводя с Похвиста восхищенных глаз. – Я за него четырех гривен* серебряных не пожалею!

Словно понимая, что им любуются, жеребец гордо вскинул голову, тряхнул гривой, заботливо расчесанной Милавой и заплетенной в несколько косичек.

– Мой! – твердо ответила она, крепче сжимая повод, блестящий серебром. – И конь непродажный!

Кметь наконец посмотрел на саму девушку.

– Твой? – недоверчиво спросил он, вгляделся в ее лицо и вдруг улыбнулся. – Где же ты такого взяла, красавица?

– У Бабы-яги в стаде выбрала и выкормила!

– Сведи меня к той Бабе-яге – может, и мне конь достанется!

Кметь улыбался ей, уже занятый не столько конем, сколько самой Милавой. Ему было лет двадцать на вид, но серебряная гривна на шее и пояс в серебряных бляшках говорили о том, что в звончевской дружине он молодец не из последних.

– Сам в лес поди да поищи, – неприветливо ответила Милава и попыталась его обойти. Интерес чужого человека к коню встревожил ее, ей хотелось скорее увести Похвиста с глаз. – Пусти!

Но кметь шагнул за ней и схватился за повод. Милава возмущенно ахнула, Похвист встряхнул головой и взвился на дыбы. Девушка отскочила, но кметь не сдался; почти повиснув на поводе, он попытался усмирить жеребца, но Похвист с силой дернулся и вырвал повод из его рук. С громким ржаньем он поскакал вокруг двора, Милава кинулась за ним.

– Стой, затопчет! – Кметь бросился за ней, боясь, что она попадет под копыта испуганному жеребцу, силу которого он испытал на себе. – Не лезь!

Но Милава уже поймала Похвиста и гладила его по шее и по морде, что-то взволнованно шепча. Звончевцы не верили глазам: могучий жеребец послушался девчонки, успокоился, позволил отвести себя в конюшню.

– Хорош конь, да не тебе на нем ездить! – насмешливо сказал Брезь тому кметю. – Был у него хозяин получше тебя!

– Уж не ты ли? – Обиженный кметь повернулся к нему. Ему было немного стыдно, что он не удержал жеребца и не понравился девушке, и насмешка Брезя сильно задела его.

– А хотя бы и я! – Брезь не собирался рассказывать об Огнеяре и не мог удержаться от того, чтобы подразнить заносчивого кметя, в полбелки не ставящего простых смердов. – Ты-то все равно не удержишь!

Этого кметь уже не мог стерпеть. Враждебно хмурясь, он шагнул к Брезю:

– Ты кто такой, червяк огородный! Да я тебе…

Брезь не стал слушать. Он просто схватил кметя в охапку и хотел бросить наземь. Но тот тоже был непрост. Еще в воздухе извернувшись, он выскользнул из рук Брезя, оперся ногами о землю и сам попытался повалить противника.

У смердов Белезени издавна была известна «медвежья борьба», где главным была сила. Кмети воинских родов бились по-другому. Их главным оружием была ловкость, подвижность, способность предупреждать удар и уходить от него. Конечно, кметь без труда одолел бы простого парня, но Брезя слишком задело его пренебрежение. Желание ткнуть заносчивого кметя лицом в пыль наполнило его невиданной силой. Они дрались посреди двора займища, из всех изб сыпал народ, кто-то из кметей бросился было остановить их, но воевода Пабедь движением руки удержал своих людей.

Он внимательно наблюдал за Брезем. Парень приглянулся ему еще раньше, пока носил дрова в беседу, а теперь воевода видел, что силой, ловкостью, жаждой победы он тоже не обижен. Не всякий вот так ввяжется в драку с боярским кметем и не всякий так долго против него продержится.

Ждан, с которым схватился Брезь, был упорен и отважен в битве, но не очень быстро соображал при неожиданных нападениях. На первых порах это помогло Брезю, но вскоре Ждан опомнился, взял себя в руки, и случилось то, что и должно было случиться. Кметь прижал Брезя к земле и завел ему руку за спину.

– Ну, смерд, получил? – пропыхтел кметь. – Будешь еще задираться?

Брезь не ответил. Воевода Пабедь сделал Ждану знак отпустить парня. Нехотя кметь повиновался. Брезь встал, отряхивая пыль с волос и одежды. Рядом отряхивался Ждан, и его потрепанный вид нежданно заставил Брезя усмехнуться. Поражение не очень обидело его: он понимал, что смерду не тягаться с кметем, которого учат биться с семи лет. Брезь мог гордиться и собственной смелостью, и даже удалью – все видели, что более сильному и умелому противнику стоило изрядных трудов победить его. Брезь не замечал боли от ударов, он чувствовал себя бодрым, словно сам одержал победу.