Вера Камша: Данник Небельринга

– Пусть седлают Нагеля, – распорядился регент Миттельрайха, наливая вина. – Брауне, сидеть!

Собака села и была немедленно вознаграждена за послушание. В человеческую жизнь вмещается четыре или пять собачьих, но Брауне пережила Людвига. Брату было тридцать три, столько же, сколько ему сейчас. Проклятье…

– Ваше высочество едет один? – В бесстрастном голосе слуги чувствовалась надоевшая уже тревога.

– Разумеется.

Лакей поклонился и вышел. Рудольф Ротбарт прополоскал рот вином, выплеснул остальное в камин и упал в кресло у огня, время от времени пощипывая розовый виноград. Мясо и хлеб достались Брауне, несказанно довольной подобным поворотом дел. Если ты собираешься спать, можешь наесться до отвала, если идешь к даме или к врагу, оставайся голодным. Глупее храпящего в постели только мертвец.

Покончив с виноградом, регент поднялся и, насвистывая, исчез за скрытой расписной ширмой дверцей. Будущие войны и недостроенные дороги ждали. Так же как и разговор с Георгом фон Лемке, с которого станет запеть ту же песню, что и Цигенбок. И с тем же успехом.

Латиняне говорят: ничего не предпринимай, не обдумав, а предприняв – не раскаивайся. Обдумывать Руди терпеть не мог. Разумеется, если речь не шла о его возлюбленной армии.

Рыжий Дьявол был создан для войны, а мир тащил на себе Людвиг. Старший брат возился с налогами и договорами, младший жил в свое удовольствие, знать не зная о государственной мерзости. После смерти Людвига Руди безропотно впрягся в имперскую колымагу, утешаясь тем, что могло бы быть и хуже и он хотя бы не коронован.

Тридцатитрехлетний принц-регент весьма успешно уворачивался от того, что было ему без надобности. В частности, от трона и супруги. В этом он удался в своего прародителя: Вольфганг Ротбарт так и не женился, передав собранную по кусочкам империю в руки самого толкового из своих бесчисленных бастардов.

Льстецы предрекали Рудольфу Ротбарту, что он затмит славу Вольфганга. То же самое они обещали и Людвигу, и, разумеется, врали. Рыжий Дьявол был о своей персоне довольно-таки высокого мнения, но не настолько, чтоб полагаться на предсказания.

Его высочество натянул темное платье военного образца, зарядил пистолеты и вернулся в кабинет. Слуга убирал остатки ужина, Брауне спала и даже слегка похрапывала.

– Хорошее вино, – Руди кивнул на пустой кувшин, – завтра подадите такое же. Нагель готов?

– Да, ваше высочество. Прибыл граф фон Лемке.

Лемке… Друг детства, боевой товарищ, непревзойденный командир авангарда, а случись что, и арьергарда. На Георга можно положиться во всем. Или почти во всем, но сегодня он будет мешать.

– Я уехал. – Руди хмуро взглянул на лакея. – УЖЕ уехал. Проводите графа сюда и проследите, чтоб он ни в чем не нуждался. Захочет уйти – задержите.

– Хорошо, ваше высочество.

Половина обитателей дворца предпочла бы звать Рудольфа Ротбарта «ваше величество». Другая половина спала и видела, как Рыжий Дьявол окажется в преисподней. Что до принца-регента, то он не собирался идти на поводу ни у первых, ни у вторых. Малолетний император и его словно сошедшая со старинного гобелена мать, к вящему удовольствию Руди, были живы и здоровы. Умирать сам Рыжий Дьявол тем более не собирался, а в полнолуние меньше, чем когда бы то ни было. Он, в конце концов, волчье отродье или кто?

Его высочество потрепал по башке разнежившуюся Брауне, засмеялся и вышел из кабинета, напоследок лихо хлопнув дверью.

Луна была огромной, грязно-рыжей и не круглой, а вытянутой, словно яйцо, сваренное в луковой шелухе. Луна была страшной, и Милика торопливо задернула занавески кареты, поймав презрительный взгляд графини Шерце. Надо послушать Руди и убрать всех, кого к ней приставила свекровь, а эту ведьму – первой.

Императрица не сомневалась, что старуха ее ненавидит. Ее и, что особенно пугало, Мики. Насколько добры были к ней с сыном Руди и Клаус, настолько тяжело приходилось с матерью Людвига и ее приближенными. Когда прошлой зимой свекровь отдала душу Господу, Милика расплакалась. Не от горя – от облегчения.

Вдовствующая императрица прикрыла глаза и откинулась на набитые конским волосом дорожные подушки. Раньше она не боялась полнолуния, это пришло с беременностью. Пришло и осталось, хотя должно было исчезнуть вместе с тошнотой и непонятным отвращением к золоту, хлебу и вину. Наверное, это потому, что Людвиг умер, когда на небе висела такая же луна. Милика почувствовала его смерть, хотя узнала только через неделю. От Руди.