Window Dark - За гранью мира алая заря

— Немного придется потерпеть.

— Опять терпеть?! — закашлялась Маруша.

Меж кошачьих лап мелькнул страшный, измазанный бурой слизью прут.

— Ты не поняла, — радость в кошачьем голосе сменилась обидой. — Елки означают лишь одно. Мы за полем. Вернее, за нескончаемой его частью.

— Как мы могли перелететь то, у чего нет конца?

— Мы не смогли, — попробовал объяснить кот. — Перелетели лишь те, кто не знал про нескончаемость. Мы же просто увязались за ними. Сейчас я выпихну тебя из клетки. Возможно, ты сразу очутишься в Вирии. Возможно, тебе придется перелететь через лес и несколько полей.

— Да сколько еще?!!!

— Не бойся. То будут обычные поля. Единственная их опасность — сонные травы. Не опускайся слишком низко, чтобы не заснуть. И не пропусти зарю.

Еловая лапа злобно хлестнула по клетке, уколов Марушу сотней острых иголок. Птичка едва успела прикрыть глаза. Может, Мать-Хищна-Птица таким образом выполняет свое обещание?

Клетка перевернулась, и ловкий котяра пропихнул Марушу к самой дверце. Квадратик жалобно ударял по ободу и намеревался вот-вот оторваться. Когда Маруша приготовилась опрокинуться во тьму, наполненную колючими лапами, кот чуть придержал ее за хвост.

— Да, вот еще, — торопливо прошептал он. — Берегись перекрестков. Их тщательно охраняют. Любое из лесных перепутий может превратиться для тебя в последнее пристанище. Теперь вперед, а я за тобой…

Серебристый мех исчез, открыв дорогу. Свистящей стрелой Маруша вонзилась в ночь. Она обернулась, вспомнив, что кот тоже собирается прыгнуть. Коты ведь не летают. Коты расшибаются насмерть. Хотя… хотя этот кот уже перешагнул за грань жизни. Но, наверное, падать с большой высоты больно даже для мертвых котов.

Однако кота не обнаружилось. Уносящуюся прочь клетку очередной раз ударило о ствол. Птичья масса сместилась, задвигая кота в свое жаркое нутро. А выход плотно запечатало чье-то белесое раздувшееся до безобразия тело, покрытое редкими неказистыми перьями.

Ели остались позади. На смену им пришли крючковатые деревья с опавшей листвой. Из черных провалов меж морщинистых стволов вырывался ледяной ветер, норовивший жестокими руками переломать крылья маленькой птички. Но над лесом подниматься не хотелось. Там кружили призрачные стаи. Оставалось продираться сквозь ужасающие порывы. Лес казался птичке кладбищем гигантских кур, зарытых в землю так, что сведенные агонией лапы вонзали мертвые когти в небеса.

Раскинулся на полнеба небесный орел. Его правая лапа сжимала бледную луну, словно царскую державу. Под крыльями Маруши пульсировала непроглядная мгла, словно уродливые деревья росли не из земли, а из потусторонней темной вселенной.

Вдруг ветер стих. Радостно выдохнув, Маруша вырвалась на полянку, куда сходились пять тропинок. Центр поляны оккупировал трухлявый пень, уставившийся обточенными зубами в темное небо. Меж корней переливалось мятущееся сияние гнилушек. На самом высоком зубце восседал огромный черный ворон с невероятно длинным клювом. Его голову венчала странная остроконечная шапочка.

— Лети сюда, девочка, — властно приказал он. — Одинокий Соджобо устал сидеть на перекрестке в нелепом ожидании.

Маруша хотела метнуться в чащу, но там завывали вихри и ураганы, крутились смерчи и бураны, обозлившиеся, что птичка ловко ускользнула от несчастливой участи. Полянка была на диво спокойной, словно ни один ветер не решался побеспокоить старого ворона.

— Мне некогда, — прощебетала Маруша, размышляя, вдоль какой тропинки улизнуть безопаснее всего. — Я тороплюсь в Далекую Страну.

— Между нами три взмаха крыла, — усмехнулся ворон. — Сядь рядом со мной, и ты на три взмаха приблизишься к Далекой Стране.

Спорить было бессмысленно, и Маруша нехотя перепорхнула на пень. За секунду до посадки ветер за спиной, уяснивший, что добыча упущена окончательно, простонал и метнулся к небу, разметав призрачные стаи за горизонты. Лунные лучи беспрепятственно упали на поляну, раскрасив поникшую траву серебряными полосами и придав каждой капле росы хрустальный блеск. От густолапых елей и мертвых деревьев чуть ли не до середины поляны протянулись черные тени. От пня тень была почти что беспросветной. Но ужаснее всего оказалась тень ворона. Не птица с шапочкой на голове, а огромное многорукое существо с длинным мясистым носом.

Маруша нерешительно топталась. Коготки расшвыривали мягкую труху. На страшную тень птичка старалась не глядеть. Когда-то голову ворона украшал хохолок короны, но теперь, прижатый шапкой, он казался седой шевелюрой спутанных человеческих волос.