Window Dark - За гранью мира алая заря

— Хочу червячка, — безапелляционно заявила Маруша, и кот тут же умолк. Не дожидаясь милостей от природы, птичка подцепляла извивающиеся красные спиральки, пока не насытилась.

— Сейчас я им поясню все особенности перелетных маршрутов, — после плотного обеда настроение стало бодрым и боевым, и Маруша ввинтилась в пернатые ряды, пробиваясь к центральному кругу.

— Погоди, — зашипел вслед кот. Но коты живут на свете не для того, чтобы указывать птицам. Особенно, когда их никто не просит.

— Я тоже неплохо сочиняю, — безапелляционно заявила Маруша, перекрыв птичий гомон первых рядов.

Птица-Секретарь опешила от подобного напора.

— Как ва-ас представить, милочка?

— Вот уж тебе не милочка, — Летящая в Вирию смерила ведущего хмурым взглядом. — Представь меня, как Марушу, птичку верхнего уровня.

— О, о! — раскрыл клюв Пятнистый Лунь, на секунду утративший положенное по должности хладнокровие. Разговоры в первых рядах смолкли. Птицы сверлили Марушу удивленными взглядами.

Не растерялся только ведущий.

— Не часто, — кивнул он, — вот уж не часто за-алетают к нам па-адобные гостьи, — его клюв преобразился благосклонной улыбкой. — А-абычно они а-астаются в других ночах. А-а тут та-акая уда-ача. Упустим ли мы ша-анс услышать птичку верхнего уровня?

Он сделал паузу.

Все замерло, застыло, заледенело в груди у Маруши. Хотелось только одного, чтобы поскорее закончилась эта затянувшаяся прелюдия. Может, зря она рискнула? Может, стоило спокойно подождать в районе пятого столика?

— Пущай читает, — милостиво кивнул жирный пеликан. Когда-то он был розовым, но сейчас его словно вываляли в цементе. В пустых дырах его глазниц притаилась изначальная тьма.

— Давай, пташка, начинай, — весело проорал стриж, глаза которого наполнял мутный туман.

Маруша осмелела.

— Итак, — ведущий покровительственно распростер крыло на маленькой птичкой. — Перед нами Ма-аруша, а-асоба, прина-адлежащая а-адному из верхних уровней птичих кла-анов. Не а-на ли ва-азвестит нам истину в па-аследней инстанции? Пра-ашу Вас, па-алнаценная ка-андидатка на роль Ка-аралевы Бала.

Такое приветствие еще больше ободрило Марушу. Птичка вылетела на свободное место, по пути взбив хохолок и пригладив перышки, чирикнула, прочищая голос, и трели полились из горла.

Маруша смолкла, вслушиваясь в оглушительную тишину. Лишь робко посвистывал ветер, да жалостливо скрипели прутья клетки.

«Сейчас все заорут от восторга! — внутри Маруши поднималась теплая волна победы. — Просто до них еще не дошло, что зарю можно не только ругать. Сейчас… Ну начинайте, начинайте же…»

Никакого рева не последовало. Кто-то кашлянул, кто-то ковырял пол острым коготком. В задних рядах смачно чавкали чем-то вкусным, но износоустойчивым.

— М-да, — начал распорядитель, почесав правой лапой левую. — За-а первую часть я бы не па-ажалел ка-аралевкий венок Ночи Лега-астая. Но вта-арая па-алавина просто пра-авальна. Ша-аблонисто. Безвкусно. Плоско. Э-этакий цыплячий ва-асторг, ка-аторым умиляется квочка-мамочка перед курами-са-аседками.

— Что-о-о, — грозно протянула Маруша. После прочтения строчки не казались ей шедевральными, но не такому надутому индюку ругать то, что сложилось в ее душе.

— Хреново! — засвистел кто-то из второго ряда.

— Хероватенько! — заливался петушиный голос за спиной.

— Хрениссимо! — защелкал иностранный акцент.

Со всех сторон доносились неприличные смешки, гуканье, хихиканье. Рядом с правой ногой размазался чей-то презрительный плевок.

— Ша! — гаркнул распорядитель, и мигом наступила тишина. — Первую часть на-ам никуда не деть! Выбирай, девочка! Или мы за-абываем про неудачный финал и делаем тебя Ка-аралевой Бала, или ты ва-азвращаешься в толпу и да-а утра мы тебя не слышим.

— Королевой? — не поверила Маруша, больше всего боявшаяся прослыть неудачницей.

— Точно! — крыло сделало витиеватый взмах, очерчивая то ли орлиный профиль, то ли макушечный хохолок. — Ну? Ты решилась?