Window Dark - За гранью мира алая заря

Маруша взглянула на птиц. Те замерли, как в немой сцене. Только кот позади всех остервенело мотал головой.

«Не веришь, что стану королевой? — холодно подумала Маруша. — Королева это тебе не на пугале висеть.»

Сапфировый свет наливался жалостливой тревогой.

Глаза утконоса, чья шея завивалась спиралью штопора, на миг прояснились, а по горлу прокатился спазм.

— Эй, ты! Держи свой большой клюв закрытым! — предвосхищая нелестные речи, прикрикнула Маруша и повернулась к распорядителю. — Согласна, — громогласно отрезала она. — Когда-нибудь это должно было случиться. Я знала, что мне предначертана королевская судьба.

— Та-агда твои строчки па-аслужат сла-авами Лунного Гимна, — улыбнулся распорядитель. — А-а то у нас в па-аследнее время проблема са-а славами. А тва-ая га-алава украсит на-аш зал да-а утра, — кончик крыла ткнул точно в зенит, где в единой точке сходились все прутья. — Ка-алечко всегда га-атово.

Рядом с ведущим объявилась Птица-Пила, насвистывая «Колечко, на память колечко», подмигнула задорно, вытащила напильник, покрытый налетом ржавчины, и принялась затачивать обломанные зубцы на клюве.

— Постойте, — взъерошилась Маруша. — Кто вам сказал, что Королеве Бала необходимо отрезать голову?

— А ты думала, — удивился Пятнистый Лунь. — Королева — как идеал, — его глаза мечтательно закатились, — идеал недостижимый, — блестящие выпуклости покрылись мутной пленкой. — А стоит ли жить, когда кругом одни недостижимости? Выбирая королеву, мы признаем, что никто из нас не напишет лучше. Убивая королеву, мы избавляемся от комплексов и снова можем творить. Нет идеала — нет проблемы.

Мутнота мигом пропала. Глаза сверкали холодной яростью.

Что-то мягко толкнулось в левое крыло. Скосив глаза, Маруша увидела комок тумана с двумя голубыми звездами.

— Тебе оказана великая честь, — невесело улыбнулся кот. — Сознавая свою элитарность, они все же согласились принять тебя в свои ряды. Ты видишь в смерти конец пути, для них же она — отправная точка, откуда исходит луч последнего полета.

— Что можно изменить? — горячо зашептала Маруша в прокушенное кошачье ухо.

— Только драться, — качнулась кошачья голова.

— Эй, — рассердилась Маруша. — А с чего ты заулыбался? — она просияла. Ты меня обманываешь? Есть какой-то выход, о котором я не знаю?

— Нет, — улыбка кота вобрала в себя четыре сборника загадок. — Просто, по-настоящему чувствуешь себя свободным только однажды. Когда знаешь, что дерешься в последний раз.

— Эй, котяра, — нагло выкрикнул беркут с пробитой головой. — Не думай, что ты самый крутой. Здесь все мертвяками.

— Им тоже нечего терять, — улыбка кота расползалась все шире. — Выбирай, чью шею ты разорвешь в первую очередь.

Птичка пребывала в странном оцепенении. Мысли спутались, свалялись в неудобоваримый комок, как шерсть на Гарпии. Маруша не представляла, как это вцепиться в чью-то шею. Вцепиться так, чтобы хрустнули кости, а склизкая полоса кожи разорвалась, обнажая трепещущее мясо. И почему она не родилась орлом?

Страшный удар перевернул клетку. Марушу швырнуло в орущую от ужаса толпу. Птичка сжалась. Ей казалось, что по спине вот-вот полоснут ядовитые когти Скопы. Плотная масса пернатых вобрала птичку в себя. Стало жарко. Надвигалось удушье. Маруша закрыла глаза и отключилась.

Очнулась она от боли. Ее немилосердно вдавили в прутья. Кувыркнувшись еще два раза, клетка приняла обычное положение и выровняла полет.

Край левого глаза видел лишь серое оперение сапсана, из груди которого доносились странные потрескивающие звуки.

— Что-то у тебя видок невеселый, — шепнула ему в ухо Маруша. — Ты, случайно, не заболел?

Сапсан не ответил, но глаза его заволокла кровавая пелена.

— С тобой все в порядке? — из вежливости спросила Маруша. — Ведь, правда?

— Конечно, нет, — прохрипел сапсан. — Сейчас я подвинусь. Заняв мое место, ты все поймешь.

Из тощего тела торчал обломок окровавленного железного прута.

— Смотри, — прошептал кот, втиснувшийся между сапсаном и Марушей.

Клетка Безумцев лавировала между черными лохматыми лапами.

Внутри у птички все замерло. Стоило ли страдать полночи, чтобы угодить на завтрак какому-то ужасающему зверю.

— Это же елки, — радостно мяукнул кот. — Если птичьи боги и в самом деле существуют, значит, кто-то из них присматривает за тобой в эту ночь.

— Я сейчас задохнусь, — простонала Маруша, — или мне переломают ребра.