Window Dark - За гранью мира алая заря

— Уж я-то не собьюсь с пути, потому что чувствую направление.

— И куда оно тебя ведет?

— Туда! — стрелкой компаса клюв указал вдаль.

— Верно, — кивнул кот. — Но там горизонт. Как ты сумеешь залететь за горизонт?

— Никто в здравом уме не отвечает на такие вопросы, — беседа начала утомлять Марушу. В конце концов, есть цель и есть время, чтобы достичь этой цели.

— Никто в здравом уме не отправляется в Далекую Страну, — заметил кот. Иначе все птицы давно переселились бы туда, не правда ли? Почему они продолжают жить в лесах, полях и городах?

Такая сторона вопроса удивила Марушу. Почему, зная про Далекую Страну, птицы остаются на привычных местах обитания? Да что птицы! Даже Шумелка-Мышь пробивается к своему подвалу лишь после смерти. Остальные ее сородичи, зная про подвал, полный сала, и усом не ведут. Им достаточно складов и свалок. Неужели двери Вирии, как утверждал занудливый кондор, откроются не перед всяким?

— Может, пока ты размышляешь над вопросом, расклюешь провода? — предложил кот, шумно ворочаясь средь искрящихся лиловых линий. — Когда весь мир наполнен бессмыслицей, не вязни в ней, растекаясь склизкими слезами. Делай хоть что-нибудь, в чем видишь смысл. Даже если это дело не кажется осью, способной развернуть вселенную.

Не став спорить, Маруша принялась за провода. Скользкая оболочка то и дело норовила вывернуться, электрические искры грозно выпрыгивали из-под разорванной изоляции и пытались больно ужалить. Но птичка не прекращала работу, пока перекушенный провод мертвой змеей не сполз к основанию пугала. Кот неловко грохнулся на бугорок, в который воткнули шест, перекатился с боку на бок и принялся дергать затекшими лапами.

— Отличненько! — промурлыкал он. — Не следовало тебе забираться так далеко, но сделанного не воротишь. Посмотри, куда нас занесло на сей раз.

— В поле, — вздохнула Маруша. — Разве ты сам не видишь, что кругом одно лишь поле?

— Для тебя поле, — мяукнул кот, — потому что ты думаешь, что кругом поле. Вот ты и видишь только его. Я же излазил здешние места довольно хорошо, поэтому вполне могу увидеть нечто другое.

— И что же ты видишь?

— Ну, скажем, слева в небольшой низинке тянется Река Забвения.

— О, котик! Я позволю тебе позаботиться о нас! Если ты построишь плот, то мы живо переберемся через поле! — обрадовалась Маруша. — Я слышала, что по рекам сплавляются на плотах.

— Точно, — кивнул кот, предпринимающий неуверенные попытки подняться на лапы. — Да только ее течение не в нашу сторону. А против течения мы с тобой не потянем.

— Неужели так сложно?

— Посуди сама. Ведь забывать гораздо легче, чем вспоминать. Ты никогда этого не замечала?

— Замечала, — смутилась Маруша, но тут же спохватилась. — А справа у нас что?

— Лог Пересмешника, — пояснил кот. — Вот куда я не стану соваться по доброй воле. К счастью, горизонт он не пересекает, что означает — в него лезть нам не придется.

— А впереди?

— А впереди поле. И горизонт. Плохо дело.

Маруша посмотрела вдаль. Над горизонтом парил залитый огнями ледяной дворец Симурга. На таком расстоянии бескрылым он казался обычной звездой. Разве что яркой. Но острое зрение птицы различало четыре узкие угловые башни, на крышах которых сидели ледяные орлы с крыльями, раскрытыми для атаки. Мерцал заблудившийся свет звезд в широкой струе фонтана у главного входа. Искрами синего света носились меж брызг маленькие птички с блестящим оперением. Далек был дворец. Далек и недостижим. А Вирия находилась еще дальше.

— Любуемся, — то ли спросил, то ли ответил кот. — А ведь это неплохой ориентир. Дворец находится точно над серединой поля. Видела бы ты, как прекрасны горы под ним. Как сверкают миллионами блесток вершинные снега. Как скользит по ущельям синее сияние, рожденное, когда лучи солнца и бледной полуденной луны пронзают дворцовую крышу, выточенную из гигантского сапфира. Но отсюда не то что до дворца, для пути до предгорий не хватит ночи. А на рассвете мир снова станет обычным и пустым.

— Надо лететь, — решилась Маруша. — Скоро заря, и я не хочу больше терять ни минуты.

— Ладно, — сказал кот. — Дай мне эту минуту. Возможно, за нее я придумаю что-нибудь еще.

Созвездия птичьего мира выступили на синем бархате особенно ярко. Прочие потускнели или норовили схитрить. Так Скорпион обернулся Фениксом. Каждая его звезда источала сияние невероятной мощи, словно сама себе разжигала пламя, в котором предстоит сгореть и возродиться.