Мэган Линдхольм - Заклинательницы ветров

Рибеке не плакала, но какая же мука была написана у нее на лице! Ее взгляд яростно отрицал все сказанное Дрешем, но губы не могли произнести ни слова. Дреш ликовал, глядя на ее страдания.

– А хотите знать, почему им до зарезу понадобился этот сундук с мертвечиной? Я вам расскажу. У них нет недостатка в порошке, получаемом из мертвых Заклинательниц, ибо эта раса когда-то была многочисленна, а значит, и кладбищ осталось в избытке, хотя все они, как говорят, укрыты в совершенно недоступных местах. Беда только, слишком мало тел сохранилось полностью, а столь совершенного, как это, и вовсе нет ни единого. И в этом-то вся загвоздка. Порошок лишь начинает изменения, но руководить ими должен разум. Будущая Заклинательница должна сосредоточить всю свою волю, представляя ту форму тела, которой она намерена достичь. И чем успешнее она приблизит свой облик к облику истинной Заклинательницы, тем большие силы будут ей доступны. Так вот, когда затонул храм, вместе с ним затонуло и последнее безупречное тело, доступное им. Потому что землетрясение произошло отнюдь не по вине Заклинательниц, как вы до сих пор считали, – нет, то было возмездие самой Луны, возмущенной самоуправством лже-Заклинательниц, присвоивших себе силы, которые она некогда поручила лишь той древней расе. Словом, после затопления храма вот уже многие поколения молодых Заклинательниц были лишены заветного идеала, к которому им следовало бы стремиться. Им приходилось довольствоваться лишь внешностью своих наставниц, что неизбежно приводило к еще большему искажению. И вместе с тем, как вы понимаете, постепенно иссякало их былое могущество. Нынешняя находка чуть было не дала им возможность восстановить утраченное. Однако, по счастью, она досталась мне… – Оторвавшись от слушателей, Дреш обратил все внимание на Рибеке и придвинулся к ней вплотную, впрочем, не прикасаясь. – Мне, Рибеке. Ты, верно, думала сравняться со мной? Что ж, тебе почти удалось, в особенности когда ты похитила мое тело. Но ты упустила меня. А потом, когда я развернул перед тобой свой кукольный театр, ты и вовсе последний ум потеряла. Ты занялась шрамолицым недоумком и его ромнийской подружкой, моими марионетками, а хозяин театра взял да и подкрался к тебе сзади! Забавно, не правда ли? Ты хоть понимаешь, как безумно смешно все получилось? Ну-ка, улыбнись, сладенькая моя…

Его брови сдвинулись к переносице: колдун сосредоточивался. Было похоже, что Рибеке, даже спеленутая его чарами, оказывала нешуточное сопротивление. И все-таки на ее лице появилась улыбка. Появилась, несмотря на отвращение, ясно читавшееся в ее глазах. Рыбаки сперва потрясенно заахали, потом там и сям в толпе послышался жестокий, мстительный смех.

В это время заскрипела открываемая дверь, и все головы повернулись туда. На пороге, на фоне ночной черноты стояла Джени. Саша, закутанная, как сверток, и толком еще не проснувшаяся, держалась за руку сестры.

– Нет!.. – простонала Джени. Беспомощное страдание в глазах Рибеке не укрылось от нее. Она сразу поняла, что случилось.

Дальше все происходило одновременно.

– Предательницы!.. – проревел кто-то. Толпа рванулась вперед…

– Бегите!.. – не своим голосом заорал Вандиен, подхватывая с полу тяжелую скамью и швыряя ее в толпу…

Ки, наконец, добралась до мерцающих коричневых рун, стремительно сделала последний шаг – и принялась стирать их с пола ногой. Ей показалось, что магические символы хватали ее за ноги. Она корчилась в их жутких объятиях, тело переставало повиноваться ей. Перед глазами успели пронестись неясные картины: Вандиен, сметаемый с ног разъяренной толпой; детский рот Саши, широко раскрытый в отчаянном крике; полоумные глаза Дреша, оборачивающегося к ней, и Рибеке, наконец-то освобожденная, стремительно ткущая в воздухе пальцами замысловатый узор…

Потом все померкло.

– Ки!..

Она раскрыла глаза, недоумевая, когда же она успела их закрыть. У нее чесалась щека, плотно прижатая к какой-то колючей шерстяной ткани. На нее сверху вниз смотрел Вандиен. Голова Ки покоилась у него на коленях. По лицу Вандиена тянулся темный ручеек: у края шрама кожа была заново рассечена. Когда он снова позвал ее по имени, Ки увидела, что и губы у него были разбиты.

Ки зашевелилась, пробуя сесть. Кое-как, с помощью Вандиена, ей это удалось. Она огляделась.

Деревенские снова были загнаны, словно перепуганные бараны, в дальний конец комнаты, и те, что оказались по краям плотно сбившейся толпы, изо всех сил старались пролезть внутрь. Надо было видеть, как здоровенные мужики старались втиснуться в стену. Посреди комнаты, слабо постанывая, лежал Хелти, видимо, сбитый с ног удиравшими односельчанами. Чьи-то ноги торчали из-под столов…