Дмитрий Воронин - Гавань Семи Ветров

Каким образом я попал в этот мир? Несмотря на то что это обсуждалось не раз и мне довелось выслушать мнения и людей, и тех, кого давно уже людьми назвать нельзя, я так и не перестаю удивляться случившемуся. Вернее, это даже не удивление… сложно подобрать подходящее слово. Прошло лишь немногим более полугода с того момента, когда я столь опрометчиво шагнул в уже готовый рассыпаться портал. По словам Таяны — легко отделался, последствия могли не ограничиться потерей памяти и временным умопомрачением, меня вообще могло разорвать на куски. На очень-очень маленькие кусочки. Если бы я знал тогда, чем все закончится! Хотя кто знает, изменились бы от этого мои действия или нет? Сам я судить не берусь.

Кто из нас, имеющих дело с дальним космосом, не увлекался в детстве фантастикой? Единицы… Я тоже не прошел мимо этого увлечения и, может быть, именно потому воспринял этот мир как реальность, а не как бред душевнобольного. Читая о магах, волшебных созданиях и иных мирах, я часто представлял, что попадаю в это невероятное окружение. Ну, допустим, иных миров мне досталось полной мерой, в конце концов, десант путешествует по галактике ничуть не меньше, чем самые завзятые Пуристы. Правда, цели путешествий несколько однообразны, и пейзажи вокруг имеют тенденцию гореть, взрываться и разрубаться другими, не менее впечатляющими способами. Но это дело прошлое. Не думаю, что когда-нибудь еще ступлю на палубу межзвездного лайнера. Этот мир, в который меня занесло, последний. Наверное.

Идея о множественности миров тоже была не новой — на Земле немало говорят об этом и на полном серьезе, а не только в литературе. Правда, пока разговоры только теоретические. Интересно, сколько из маститых академиков продали бы душу дьяволу за право оказаться на моем месте?

Итак, подведем итоги. Миров много, хотя первоначально, где-то в первые моменты возникновения вселенной, их было меньше. Один, наверное. А потом миры начали делиться… нет, неподходящий термин. Амебы делятся… а тут дело обстоит иначе. Я все равно до конца не понял — вроде бы миры… раздваиваются, что ли? В каких-то узловых моментах, при каких-то важных событиях… а потом начинают жить каждый своей жизнью, постепенно изменяясь, все больше отдаляясь друг от друга, пока не становятся совсем разными. Вплоть до фундаментальных физических законов. И если в моем родном мире правит бал техника, то здесь она не более чем падчерица, вынужденная плестись в хвосте магии.

Будь я одним из вышеупомянутых академиков, я бы задумался — а что есть магия? И попытался бы подвести под это явление научную базу. Этим можно было бы заниматься всю жизнь… но это не для меня. Какой, к дьяволу, из меня ученый — я солдат, пусть даже последние годы и был далек от настоящих боевых действий. Образ мышления так легко не изменишь.

Ну да ладно, суть не в том. Итак, началось слияние миров. Кто был в этом виноват? Не знаю, Оракул говорит одно, Таяна — другое. А старый Хариус — третье. И, весьма вероятно, все хором неправы. Плевать, когда-нибудь разберусь. Важно, что из-за этого слияния оба мира могли погибнуть. Так говорит Оракул — и я ему верю. Во всяком случае, звучит это в его изложении вполне логично. Миры надо было спасать.

Вот сейчас написал это, прочел… как напыщенно звучит. Спасать миры. Даже не один мир — а сразу оба. Можно задрать нос и чувствовать себя эдаким исполином духа. Хариус до сих пор считает меня посланцем этой их богини, Эрнис. И даже разговаривает с подобострастием. А я ведь толком ничего и не сделал — все сделала она, Лия, девушка-киборг с пробудившимся сознанием. Несчастное существо, которое не смогло бы жить здесь и было бы безо всякой жалости уничтожено там. Два мира — один исход. При таком выборе только и остается, что быть героем… героиней.

Таяна говорит, что мембрана между нашими мирами затянулась. Магия пришла в норму — а ведь тогда, в лагере ургов, с ней (опять-таки по словам Тэй) творилось что-то невообразимое. Моя боевая подруга утверждает, что раз магия снова послушна воле волшебников, значит, прокол в мембране закрылся окончательно, и взаимопроникновение миров уже никому не угрожает. И все довольны — кроме, наверное, меня. Для меня это означает, что вернуться домой я уже не смогу.

А хочу ли я вернуться? Этот простой вопрос я часто вижу в глазах Таяны, хотя она так ни разу и не произнесла его вслух. Может, боится, что ей не понравится ответ? А что бы я ей ответил? Мне здесь нравится — это хороший, чистый мир, не изгаженный цивилизацией. Но провести здесь всю жизнь? Не знаю…