Маша Стрельцова - Невеста Люцифера

Я пересек спальню, взял ее в руки и нашел нужную страницу.

Чего там про меня?

«… он был прекраснее всех сынов человеческих…»

Так. Я хорош собой.

«…От красоты и мудрости его возгордилось сердце его…»

Я еще и умен.

В меня можно влюбиться!!!

Я улыбнулся, отработанным движением бросил Библию в камин и отправился в постель — пришла пора переговорить с Господом.

«Мне нужна демо-версия» — безапелляционно заявил я первым делом, едва провалился в сон.

«Согласен», — тут же отозвался Бог — и послал мне видение.

Рахиль спала, разметав волосы по подушке. Длинные пряди бледного золота падали вниз и стелились по полу. Тонкая простынка не скрывала очертаний тела — уродством или инвалидностью тут и не пахло. Сердце внезапно дало сбой. Это было так нереально — после стольких тысячелетий…

Но это была она.

Я осторожно всмотрелся в ее родное лицо и вдруг с благодарностью подумал о том, какой все же Господь классный дизайнер! В пятнадцать лет Рахиль была мила, сейчас же она стала красивой. Безусловно, я любил бы ее любой — по закону, который гласит, что любимая всегда красива — потому что любима.

«Ну, как?» — раздался голос Бога.

Я всмотрелся в лицо Рахили и медленно кивнул головой.

Неужели я мог отказаться от нее — после того как увидел? Ничто в мире не стоило ее.

«Когда я могу ее увидеть?» — спросил я.

«До нее на самолете — двенадцать часов» — с готовностью ответил Бог.

Я снова кивнул.

«Итак — что от меня требуется взамен?»

Я не страдал склерозом — я хотел, чтобы он повторил это сам.

«Пароль», — кратко ответил он.

«О'кей, сейчас выйду и напишу его тебе. Где она?»

Господь назвал страну, город и адрес. Он не стал требовать гарантий, было понятно, что я сдержу слово.

«Дыра еще та», — озабоченно подумал я и вынырнул из сна.

Вчерашней девушки рядом со мной не было. На прикроватной тумбочке белел листок, нарочно приставленный так, чтобы я его увидел.

"Люци, я так больше не могу. Ты совершенно не интересуешься моей жизнью. Ты практически не разговариваешь со мной. Что бы я тебе не говорила — ты говоришь одни и те же фразы — да, нет, я тебя люблю, и все будет хорошо. Ты ни разу не поговорил со мной по душам. Иногда я сомневаюсь — а помнишь ли ты мое имя?

Люци, я тебя люблю, и ты это знаешь. Сейчас, при расставании, я могу это сказать вслух. Мое сердце замирает от нежности, когда я тебя вижу. Часто, когда ты спал, я приподнималась на локте и часами всматривалась в твое лицо, любовалась твоими совершенными чертами.

Я несчастна, Люци. Любовь к тебе разрывает мою душу и разум надвое. Я понимаю умом, что не стала тебе по — настоящему близкой и родной — и от этой мысли меня выворачивает в немыслимой боли. Я ухожу, Люци. Вернее — сбегаю в попытке сохранить свое сердце. Я понимаю — чем дальше, тем будет хуже.

Если я все же ошибаюсь — позвони мне.

Я еще на раз перечитал записку и ощутил огромное чувство благодарности к этой девушке. Она сама не знает, какую услугу она мне только что оказала — тем, что она меня бросила. Анна, я никогда не забуду твоего имени…

Я, еще не веря своему счастью — что все обошлось без скандалов, потоков слез и упреков, встал и обошел дом.

Анны нигде не было. Лишь в ванной, примыкавшей к спальне, была забыта косметичка — то ли второпях, то ли как предлог вернуться. Анна, мне действительно жаль, что я не взял себе труд тебя разглядеть. Ты очень красиво и достойно ушла — и при этом оставила косметичку. Чтобы был предлог вернуться еще хоть раз — или дать предлог мне — позвонить тебе. Вот только я не позвоню — я, Анна, спешу к девушке, которую люблю, и мое сердце переполнено долго копившейся, настоянной тысячелетиями нежностью.

Я подошел к телефону, заказал билеты и пошел в ванную. Я волновался так, что несколько раз поранился, сбривая отросшую за ночь щетину. После чего я подошел к компьютеру, наставил у входа к доступу администрирования вирусов, достал листок с ручкой и принялся писать Богу записку.

"Пароль, который ты у меня спрашивал — я сейчас и не вспомню, однако это не составит для тебя проблемы. Помнишь письмо, которое я написал тебе напоследок? Начинается со слов «Боже, ты подлец»? В нем — ровно шестьсот шестьдесят шесть знаков, переведешь их в двоичный код, и начинай вводить задом наперед — вот и весь пароль .»

На мгновение я пакостно улыбнулся — работа долгая. И, скорее всего — Бог не отдаст это письмо своим программистам, нечего их во грех вводить. В этом письме я подробно и очень убедительно расписал Богу его подлость. Так что — придется ему самому корпеть над паролем. А там еще и вирусы.