Джон Толкиен - Хоббит, или Туда и обратно (пер. М. Каменкович, С. Степанов)

Тем не менее гномы принялись уговаривать волшебника не покидать их. Они предлагали ему серебро, золото и драгоценные камни, но Гэндальф упорно отнекивался, а потом заявил:

– Поживем – увидим! А вообще-то мне кажется, что и без того я уже заслужил право на известную долю ваших сокровищ, – разумеется, если они когда-нибудь станут вашими!

После такого заявления гномы немедленно прекратили всякие уговоры. Немного погодя все разделись и пошли купаться: вода в реке была чистой, а дно у переправы – мелким и твердым. Обсохнув на солнышке, которое поднялось уже высоко и припекало вовсю, они несколько приободрились, хотя недавние ушибы еще побаливали и путешественники, кажется, опять немножко проголодались. Вскоре все оделись, переправились на другой берег (хоббита на всякий случай перенесли на закорках) и пошли по широкой зеленой луговине, где росли раскидистые дубы и стройные вязы.

– А почему эта скала называется Каррок? – спросил Бильбо, шагавший рядом с волшебником.

– Он назвал ее Карроком, потому что это самый настоящий каррок. Такие штуки он всегда называет карроками, а эту величает Карроком с большой буквы, поскольку она в окрестностях его дома одна такая и он хорошо ее знает.

– Но кто назвал и кто хорошо ее знает?

– Тот самый Один человек. Это очень важная персона. Когда я стану вас представлять, будьте предельно вежливы. Пожалуй, представлять я вас буду не всех сразу, а, скажем, по двое. Постарайтесь не раздражать его, иначе я не знаю, что он с вами сделает. В хорошем настроении он вполне добродушен, но в гневе ужасен! И предупреждаю: он очень вспыльчив!

Услыхав, о чем волшебник толкует хоббиту, гномы собрались вокруг них и засыпали Гэндальфа вопросами:

– Ты что, ведешь нас к этой важной персоне? А не найдется ли тут кого-нибудь поспокойнее? И нельзя ли изъясняться понятней?

– Именно туда! Нет, не найдется! А говорю я и так яснее ясного! – сердито ответил волшебник на все вопросы сразу. – Ну, а если вам так неймется, то зовут его Беорн[*]. Он очень силен и может менять шкуру.

– Так он меховщик?! Меховщик, который выделывает кошку под кролика, когда не получается под белку? – спросил Бильбо.

– Гром и молния! Нет, нет, нет, НЕТ! – замахал руками волшебник. – Извольте не болтать глупостей, господин Бэггинс! Во имя всех чудес на свете, забудь о слове «меховщик» и не вспоминай его, пока не отойдешь на сотню миль от дома Беорна. В равной степени это относится к таким неуместным словам, как «шапка», «шуба» и «муфта». Он и в самом деле меняет шкуру, но свою собственную. Он оборотень! Иногда он оборачивается огромным черным медведем, иногда предстает в облике черноволосого силача – вот с такими ручищами и вот с такой бородищей. Больше я вам ничего сказать не могу, хотя и этого, считаю, вполне достаточно. Одни говорят, что он потомок великого и древнею племени медведей, которые жили в горах задолго до великанов. А другие считают, что он потомок древних людей, которые пришли в эти места за много лет до Смауга и прочих драконов и за много лет до того, как в горах поселились пришедшие с севера гоблины. Как оно есть на самом деле – не знаю, но мне кажется, второе ближе к истине. Однако самого его спрашивать об этом опасно, да и бесполезно. Во всяком случае, никто его не заколдовывал, разве что он сам. А живет он в дубовой роще, в большом деревянном доме. Как и обычные люди, он держит скотину и лошадей, которые не менее удивительны, чем их хозяин. Они работают на него и разговаривают с ним. Скотину он не забивает, да и не охотится, и диких животных тоже не ест. У него огромная пасека, а в ульях живут большущие злые пчелы. Питается он главным образом медом и сливками, Иногда, приняв обличье медведя, он рыщет по ближним и дальним окрестностям. Однажды ночью я видел его на вершине Каррока. Совершенно один, он сидел, смотрел на луну, опускавшуюся за Туманные Горы, и рычал на медвежьем языке: «Придет день, когда все они сгинут – и я вернусь!» Вот почему я думаю, что некогда он спустился с гор.

Хоббиту и гномам было о чем призадуматься, и они умолкли. Впереди лежал долгий путь. Они шли без остановки – то вверх, то вниз по склонам. Стало очень жарко. Изредка они делали короткие привалы в дубовых рощицах, и Бильбо чувствовал такой голод, что готов был грызть желуди, но они еще не созрели и крепко держались на ветвях,

День клонился уже к вечеру, когда путникам стали попадаться цветущие лужайки, причем на каждой росли цветы только одного сорта – можно было подумать, их там нарочно посеяли. Особенно много было клевера – волнистые лужайки «петушиных гребешков», фиолетовый клевер и целые поля низкорослой медвяной кашки. Воздух дрожал от непрерывного жужжания и гудения. Повсюду трудились пчелы. И какие! Таких пчел Бильбо никогда еще не видел.