Игорь Мерцалов - Я, Чудо-юдо

А все равно нет-нет, да и подумаешь: хорошо героям книг! У них ведь как – подвиги трудны, зато в конце главгада завалил – и на отдых. Рутиной за героя займутся другие, персонажи второго плана. Зависть это, конечно, и ничего более, но как вспомню какого-нибудь комсомольца вроде Конана-варвара, который без трудностей скучает, так аж зло берет.

В реальной жизни – извольте все на горбу тащить. Вообще не знаю, что бы я делал без друзей. Наверное, сдался бы побежденным мною викингам, потому что держать их в плену оказалось бесконечно труднее, чем пленять и вообще одолевать. И так-то глаз да глаз за ними нужен… Мало ли, что связанные сидят, поди там угляди, чем заняты! Их даже пересчитать ни у кого не получилось, хотя все грамотные – сбивались со счета от ряби в глазах. А ведь скоро их еще кормить придется… При этой мысли мне делалось дурно, зато она заставляла меня сбрасывать оцепенение и снова браться за работу.

Не раз и не два я ловил себя на совсем уж нехороших мыслях. Два драккара так и остались у острова, так вот если бы погрузить их, викингов, на оба да отвезти на глубину… Ой нет, что это я? Сам же Рудю ругал за мечты разжечь в Саксонии огонь геноцида. Нельзя так, Чудо-юдо! Правда-правда нельзя…

Так вот, о чем бишь я? Да, о друзьях и соратниках. После того как с первым радостным известием ушел с Радуги Семен Гривна, Настя добровольно взяла на себя обязанности курьера и раза четыре моталась на Сарему и обратно, рассказывая взволнованному Волховскому о произошедших событиях и доводя княжескую волю до Кривова. Сошлись на том, что боярин вернется на Русь на «Левиафане», привезя Черномора в отдельной камере, а халландцев в трюмах. («В тесноте, да не в обиде, товарищи разбойники», – с чувством глубокого злорадства подумал я, оглянувшись на одуряюще большую массу пленников, и окончательно перестал думать о драккарах.)

Баюн долго не появлялся, но я на него не сержусь. Отец должен проводить время с детьми. И ведь не усидел же на горе, проведя котят тайными тропами, оставил поблизости от пляжа, а сам явился помогать. Сообщил о группе викингов в двадцать голов, которые засели у Ягодного ручья. Прошелся между рядами сидевших на песке пленников, а потом доложил, у кого магические амулеты под одеждой спрятаны.

Ратники несли неусыпный дозор, взяли на себя обустройство лагеря, развели костры и стали готовить пищу. Десять человек во главе со старшиной, хорошо знавшим европейские языки, отправились на «Левиафан» утрясать детали с голландскими матросами и готовить галеон к отплытию – то есть выбрасывать все лишнее, освобождая место под викингов.

Ну а я занимался своими, можно сказать, прямыми обязанностями. Догадались какими? Да? Ух, какие все догады вокруг… А сам я допер, к чему следует приложить лапы, только после того, как между двумя курьерскими рейдами на Сарему отловил Настю и задал ей мучавший меня вопрос: что же произошло там, в джунглях? Почему вдруг вернулся ко мне облик Чуда-юда?

– Ты ведь не загадала желания?

– Загадала, – ответила она.

– Как? Но ведь оставался всего один лепесток! Как ты решилась? Настя, не знаю почему, но я уверен: тратить последний нельзя…

– Конечно, нельзя. Это значит убить Цветок, – согласилась она.

– Ничего не понимаю. Скажи наконец, в чем же дело?

– Я учусь, – сказала Настя, опуская глаза. – Желать – это так трудно… ответственно. Я учусь понимать себя. Понимать свою душу.

– И?

– Я пожелала, чтобы на Цветке появились семь новых лепестков.

Я поднял глаза к небу, сдерживая неуместный смех в груди. Как все просто!

– Значит, у нас опять в запасе семь желаний?

– Шесть. И на сей раз я не стану тратить их бездумно, – пообещала Настя.

– Но одно уже потрачено… Ты пожелала, чтобы я снова стал сильным?

– Нет. Это у меня не получилось бы. Потому что на самом деле важно другое… И хорошо, что я сумела это понять, хотя решать пришлось быстро. Загадай я так, бездумно – вышло бы невесть что. А истинным было другое желание: чтобы ты не мучился чужой волей, а сам по потребности мог бы обличье менять.

Невероятно! Особенно остро я почувствовал свою недогадливость – а ведь давно бы стоило просто предложить девушке подумать над такой возможностью. Наверняка она точно так же пришла бы к этому вполне справедливому желанию, только гораздо быстрее.

Я сосредоточился и представил себе, как хорошо быть человеком… И едва успел подхватить полетевшую с бедер тряпку – то, что осталось от туники.