Екатерина Кинн - Самое Тихое Время Города

Но вопросы терзали и не отпускали. Фактотум, по сути дела, держал весь проект на крючке. Потому что его способности были уникальны и неповторимы, и как он их обрел – оставалось загадкой. Естественно, его прежняя биография была известна – обычный человек, все прозрачно. И вдруг – на тебе! Что произошло, почему, как?

Ибрагимову не нравилось, что Фактотум практически подгреб под себя весь «материал». Что у него свои цели – Ибрагимов даже и не сомневался. Но вот почему начальство так попустительствует? Это бесило. И еще кое-что не давало ему покоя. Ибрагимов в последнее время стал замечать, что на базе замелькали какие-то… тени. Призраки? Какие-то резиновые лимузины бесшумно выезжали из теней прямо на парковку у Башни.

А у Петровского на столе раз увидел папку с инструкцией по работе с призраками. А когда хотел было спросить Петровского, увидел бездонные пустые глаза и спрашивать не стал…

А приказ о поиске погибшего в 37-м году академика Фомина? Мертвого! Какого дьявола?..

Он раз попытался заговорить об этом с шефом. Вспоминать не хотелось…

Создавалось жуткое впечатление, что руководит-то всем Фактотум. Тихонько, из-за угла…

И потому Ибрагимов был рад, когда Фактотум смылся. Теперь будет спокойная, нормальная, упорядоченная научная работа. Он был уверен, что пробить проход на Ту Сторону и обойтись без всяких там Фактотумов им удастся. Масса – могучая штука. Только надо как следует ею управлять.

Первый эксперимент – почти торжественное событие – был назначен на день «Икс», даже на ночь «Икс» – канун Хеллоуина. Самое хорошее время, когда массовое сознание будет ощупью прокладывать дорожку на Ту Сторону. А они лишь добавят усилий… И будет прямой контакт с Эйдолоном, и пошел этот Фактотум ко всем фуруям!

На сей раз он наблюдал через монитор – словно почуял что-то. Не надо было сегодня соваться в самый эпицентр. И хорошо, что наблюдал через камеру. Иначе помер бы от ужаса на месте. Потому что шеф… не отбрасывал тени. Осциллировал, сидя в массивном кожаном кресле, точно в такт колыханию странной мелодии, которую монотонно тянули голоса «материала». Их было двенадцать человек, и руководил ими Петровский, пустоглазый, смертельно бледный. Лицо его было покрыто бисеринками пота, зубы стиснуты. Какая-то сила, ток, волна, что там еще, почти зримо проходила через него. Словно посаженный на кол, подумал Ибрагимов.

Когда возник проход, Ибрагимов увидел на экране просто туман. Клубок тумана. Странно. Туман наползал, заполнял комнату – и структурировался. С людьми ничего не происходило. Они просто не замечали – а вот шеф вдруг стал четким. А потом в комнату вдруг из ниоткуда посыпались бравые молодцы в энкавэдэшной форме сороковых годов. Двое из ларца, одинаковых с лица. Прямо как в нынешних киноподелках про Кровавую Гэбню.

И вот тут Ибрагимову стало страшно. Это надо было прекратить, немедленно!

Да, но это значит – пойти туда!

Он заплакал злыми слезами. Нутро свело, как сжало в железном кулаке. Ибрагимов выматерился – отпустило. А автомат он припас еще во время эвакуационного бардака…

– Иногда мой гуманизм отключается, – пробормотал он, передергивая затвор.

Когда дырка «схлопнулась», когда по перепонкам дало так, что из носа и ушей потекла кровь, Ибрагимов обвел взглядом помещение. Шефа не было. Вообще. Еще два трупа Кровавых Гэбистов растворялись на глазах. Остальные были мертвы. Просто мертвы.

Ибрагимов бросил автомат. Пятясь, выбрался из комнаты, а потом заорал и побежал куда глаза глядят из этого страшного здания, от этого жуткого места, только бы выбраться куда-нибудь, все равно куда.

– Господи! – выл он. – Господи-и-и!!! Что же делать-то? Куда же мне бежать? Госссподи-и-и!!!

– Да, блин, какой идиот тут строил? – снова выругался Николаич, тяжело дыша. В мостовой зиял здоровенный провал. – Понатыркали элиток где попало, а теперь все в говнища валится, блин!

Гоша опасливо заглянул в провал.

– Отойди, идиот! – рявкнул Николаич. – Огородку делай, тормоз! Нынче ж у них этот, Хеловин. Эти ж «мерсы» гребаные под утро из всяких борделей да жрален домой потянутся, да еще поддатые, и все туда хренакнутся.

– А может, пусть хренакнутся? – предложил Гоша.

– Может, у них дети нормальные будут, – буркнул Николаич. – Дело делай, заступник народный! Туда и «жигуленок» хренакнуться может, понял?

Провал обнесли оранжевыми конусами, желтый проблесковый маячок уютно помигивал на крыше большого эмчеэсовского фургона.