Ансельм Одли - Инквизиция

Крошечным пятнышком в необъятной черноте мы вплыли в середину пещеры, стены и свод отрезали нас от открытого моря. Даже здесь, внутри, море сторожило свою тайну: имелись боковые камеры, трещины в стенах и потолке, ведущие в стороны или вверх, к основанию Берега. И сильнее, чем когда-либо раньше, я ощутил связь с океаном.

Никто не вымолвил ни слова. Все взгляды были прикованы к голографическому образу над столом. Тем временем стены снова раздвинулись, и мы поплыли по огромной галерее, окруженные со всех сторон совершенно мертвым, черным камнем. Жизни здесь не было и быть не могло: никто не бывал здесь в течение двух веков. А может быть, и вообще никогда.

Она тянулась на мили, эта галерея или туннель. То сужалась, то расширялась, иногда превращаясь в гигантские пещеры, и только очень мягко изгибалась. По-прежнему не было никаких признаков «Эона», но даже такой большой корабль мог бы здесь проплыть.

Наконец, в одиннадцати с половиной милях от поверхности океана, прямо под колоссальными горами Техамы, стены, пол, потолок – все раздвинулось, образуя пещеру столь огромную, что она не поддавалась воображению. Течения кончились, и я медленно остановил «скат», дрейфуя в абсолютной черноте исполинского подводного зала, противоположные стены которого не видны были даже на изосенсорах.

И именно здесь, в самом темном месте в целом мире, тени в моем уме разлетелись прочь, когда я увидел, когда мы все увидели вселяющую благоговейный ужас безмерность корабля, такого же старого, как его название, висящего в темноте. Он не поддавался описанию, и никакие рассказы не могли подготовить меня к моей первой встрече с ним.

Я нашел «Эон».

На экране манты возник фетийский моряк – седовласый человек лет пятидесяти с небольшим. Он стоял на мостике, держась со спокойной уверенностью кадрового военного. Офицеры и старшины вокруг него делали вид, что заняты своими приборами, а сами исподтишка поглядывали на экран.

– Говорит «Меридиан»! Я адмирал Каридемий, командующий Имперским военно-морским флотом Восточной Фетии. Прошу вас сообщить вашу национальную принадлежность и цель прибытия.

– Адмирал, это «Наяда».

Адмирал Каридемий широко улыбнулся:

– Тогда прошу для моей эскадры разрешения стать вашим почетным эскортом.

Капитан «Наяды» обернулся и вопросительно посмотрел на человека, стоящего в тени в глубине мостика. Тот кивнул и вышел вперед, на свет.

– Ваше императорское величество! – поклонился Каридемий. – Для меня огромная честь первым приветствовать вас. Да будет ваше царствование долгим и славным.

– Благодарю, адмирал. Ваш эскорт – это честь для меня. – Император с удовлетворением отметил взгляды, устремленные на него с мостика «Меридиана». Даже военная дисциплина не могла побороть желание моряков стать первыми фетийцами, увидевшими своего нового императора. В этих взглядах была надежда, и он знал это заранее.

Этим людям многое предстоит узнать, но и ему тоже. Император впервые переплыл через море, но если те, кого он знал всю свою жизнь, волновались, то император чувствовал себя так, будто возвращался в свою стихию. Он умел командовать армиями и, милостью Рантаса, так же хорошо или еще лучше научится командовать флотами. Этот вызов император принимал с наслаждением.

– Мы будем дома через несколько часов, ваше величество. Ваша империя ждет.

– Могу я пригласить вас на ленч, адмирал? Прежде чем мы прибудем?

– С благодарностью принимаю ваше приглашение, сир.

– Тогда до двух часов пополудни, адмирал. Жду с нетерпением.

– Я тоже, ваше величество.

Изображение исчезло, и экран исчез, только пронизанные солнцем голубые воды плескались за иллюминатором. Стоял первый день лета. Император подошел к окну и стал смотреть, как силуэты эскадры Каридемия выстраиваются вокруг его собственного маленького конвоя. Манты – такие грациозные, такие красивые корабли. Даже лодки с их белыми парусами на горных озерах не сравнятся с ними. Манты кажутся поистине живыми, и они находятся в руках народа – его собственного народа теперь, – для кого море является родной стихией, кому в воде так же уютно, как другим на суше.

Император понял, что никогда больше не сможет смотреть на мир по-старому. Всю свою жизнь он провел в стенах, взаперти, и постоянно спрашивал себя, почему в его душе никогда не бывает истинного покоя. Ответ он узнал, когда впервые ступил на борт «Наяды», и последующие недели лишь укрепили его уверенность. Здесь, на зеленых островах и прозрачных песчаных голубых морях Фетии и Архипелага, его ждет лучшая жизнь. Здесь он сможет добиться большего, чем за тысячу лет в стране, которую знал всю свою жизнь.