Ансельм Одли - Инквизиция

– Этого я и хотел! – воскликнул император, когда по мостику прокатилось эхо оглушительных тресков откуда-то с кормы, и мне почудился голос, выкрикивающий мое имя. – Видеть всех вас рабами – моего родного брата, кузину, которая когда-то была моим другом, девчонку, которую я истязал часами, потому что она не хотела сдаться в плен. Могу я после этого назвать себя человеческим существом? И это далеко не все, и далеко не самое плохое.

– Он будет жить, – настаивал я, отчаянно, пытаясь убедить Равенну. – Вспомни, что сказала Палатина. Если мы бросим здесь Оросия, мы будем не лучше его! Кто мы такие, чтобы играть роль судей, когда мы еще и обвинители?

– Кто мы такие, чтобы отказывать ему в желании умереть? – парировала Равенна; Струйки текли по ее лицу, поверх старых следов от слез. – Оросий сам себя судил.

– Значит, он разумен и стоит спасения. После всей роскоши и комфорта, к которым он привык, он станет нищим изгнанником в компании оборванных беглецов. Пожалуйста, Равенна! Помоги мне! Я люблю тебя, но я не могу его оставить!

Я не мог самостоятельно поднять Оросия, я даже встать самостоятельно не мог. Я ждал в тревоге, зная, что на моем лице написаны те же чувства, что перед этим звучали в моем голосе. Равенна заколебалась, неуверенно переводя взгляд с меня на императора. Тем временем новые стоны сотрясли корабль, и вокруг красного огонька зажглось красное кольцо, как красный предупреждающий глаз в темноте. До гибели «Валдура» оставались считанные минуты.

– Ну смотри, тебе же будет хуже, – уступила Равенна. Но в этот момент император закашлялся, словно давясь воздухом. Его лицо исказилось от боли, изо рта хлынула кровь. Девушка снова схватила его руку и подержала с минуту. – Он умирает. Пожалуйста, оставь его – мы не сможем его исцелить, а сами погибнем.

Равенна была права. Нам пришлось бы тащить Оросия до самого низа, и кто знает, выжил бы он или нет. Неизвестно даже, сможем ли мы его нести. Но мы должны попытаться.

– Кто мог бы его спасти? – спросил я девушку, когда безумная идея пришла мне в голову. – Предложи кого угодно, где угодно, кто мог бы это сделать. Тогда вся ответственность ляжет на них.

– Твой госпиталь, – в замешательстве начала перечислять Равенна. – Мой народ, народ вашей матери. Но все они слишком далеко!

– Как ты создаешь портал? – спросил я Оросия. Потом закричал: – Скажи мне!

– Нет! Я не заслуживаю жизни. У них есть другие пациенты, более достойные.

– А твоя мать? Скажи мне про портал, и ты снова ее увидишь!

– Она отвергнет меня так же, как я прогнал ее, прогнал… Мама знает, какой я теперь.

– Если она отвергнет, это конец, – заметил я. – Скажи, иначе мы сами попытаемся тебя спасти, что будет гораздо хуже.

– Я причинил людям столько боли, – задыхаясь, проговорил император, его лицо покрылось капельками пота. Он умирал, теперь я знал это наверняка, он все это время умирал. Если мы попытаемся его тащить, Оросий умрет прямо сейчас, но, возможно, искусство других, силы тех, кому не все равно, изменят ситуацию. – Будет… только справедливо… пострадать самому.

– Твоя судьба сейчас в наших руках! Ты больше не властен над своей жизнью, и однажды ты ответишь перед теми, кто имеет право судить. Если наказание – это то, чего ты действительно жаждешь, судьи дадут его тебе. Но не сейчас.

Долгую минуту Оросий вглядывался в меня, своего брата, своего пленника, своего врага. Я смотр. ел на него сверху и видел кровь, сочащуюся из-под кучи обломков, мысленно отмечая, как он побледнел. Его рука слабо потянулась к груди, и я увидел очертания медальона под его туникой.

– Сними его с меня… – приказал император. – Быстро.

Это ответ на мое требование? Я не знал, но сделал, как просил Оросий, и вытащил подвеску в виде серебряного дельфина, инкрустированного одним потускневшим голубым сапфиром. Я вложил медальон ему в руку. Пальцы брата сжались вокруг него, и сапфир слегка замерцал, когда Оросий неуклюже положил его себе на грудь.

– Катан, вся моя жизнь была неудачей, пародией, – прошептал император, сражаясь за каждый вздох. – Теперь слишком поздно, инквизиция меня убила… Палатина еще жива?

Равенна кивнула вместо меня.

– Тогда она моя наследница. Пожалуйста, заставьте ее понять, что она должна принять этот титул, потому что она будет лучше… кого бы там ни было… кого Сфера попытается посадить на трон после меня. Теперь Палатина будет императрицей, а ты будешь ее иерархом. Прогоните Сферу из Фетии, из Архипелага, с моим благословением. Сделайте Фетию снова великой, как я мог бы сделать, но не сделал. Пусть… хоть один из нас чего-то стоит, станет тем, кем не стал я. – Оросий перевел тускнеющий взгляд на Равенну. Он не мог повернуть голову, и я понял, что наши усилия спасти его пришли слишком поздно, что они были тщетны. – Равенна, ты фараон Калатара и все твои потомки будут фараонами, пока продолжается ваша династия, вторая по значению после императора.