Лора Андронова - Подняться на башню

— Великолепно, — сказала она и встала. — Вы мне подходите.

Публика зароптала:

— Госпожа! Послушайте нашу Исочку! Чудо как хороша.

— Нучу, Нучу Трехголосого!

— Конкурс закончен. Всем спасибо за участие. — Баронесса была непреклонна.

Она сошла с возвышения и, взяв оцепеневшего Хёльва за руку, направилась к выходу. Следом потянулись перешептывающиеся и недоумевающие придворные.

Весь оставшийся день Хёльв бродил по замку. Огромное здание, расположенное на главной городской площади, было похоже на сам Брасьер: такое же несуразное, многоликое и полное жизни. Центральную его часть — тяжелую, грубоватую, с узкими окнами и дверьми — возвел еще сам Рубелиан, легендарный первый барон Брасийский. Потом рядом выросло несколько строении поизящней, протянувших к старому замку легкие галереи, что придало ансамблю несколько неряшливый вид. Довершил дело один из правнуков генерала, повелевший украсить чересчур мрачный фасад строения ажурными башенками, балкончиками и кариатидами. Горожанам, привыкшим каждый день видеть замок, он не казался странным, но многие приезжие не могли удержаться от смеха, разглядывая этого нелепого архитектурного монстра.

Внутренние помещения замка были громадны и запутанны. Бесконечные коридоры, пересекающиеся под самыми неожиданными углами, переходили в лестницы — парадные белоснежно-мраморные или узкие деревянные, используемые слугами. Через два часа блужданий Хёльв потерял всякое представление о том, где находится. То он набредал на пышные золоченые покои, уставленные громоздкой вычурной мебелью, то на тесные, пахнущие мышами каморки и кладовки. Белая Зала (называемая баронскими подхалимами Тронной), где среди зеркал и хрустальных канделябров возвышался исторический пень, на котором восседал когда-то Рубелиан, потрясла воображение Хёльва. Никогда в жизни ему не доводилось видеть столь богатого убранства. Даже деревянная колода была украшена драгоценными камнями и задрапирована алым бархатом.

Замковую кухню Хельв нашел хоть и случайно, но очень вовремя. Его желудок уже начал напоминать о себе скорбным урчанием, когда за очередным поворотом послышался запах специй и жареного лука; где-то совсем рядом громыхали кастрюли, шипели сковородки и стучали ножи. Мимо голодного юноши проносились ловкие поварята с подносами — очевидно, наступило время обеда. Потоптавшись на месте, Хёльв решительно двинулся к источнику шума и запахов — простой некрашеной двери. За дверью оказалось помещение, столь же разительно отличавшееся от кухни похотливого Налуна, как покосившийся скворечник отличается от садовой беседки. Несколько десятков раскрасневшихся кухарок жарили, парили, варили, тушили и резали. Между ними сновали мальчишки и девчонки на подхвате — мыли посуду, чистили овощи, подносили нужные приправы. Командовал этой армией женщин и детей худой как щепка старик в просторном белом халате. Он переходил от стола к столу, пробовал, хвалил, распекал, раздавал советы и подзатыльники. Хёльва он заметил сразу.

— Посторонние на борту! — строго каркнул он, сверля юношу бесцветными водянистыми глазами.

— Я только хотел немного перекусить, — робко прошептал Хёльв.

— А кто ты такой, чтобы я тебя кормил? У нас тут не общественная питальня.

Старика потянула за халат измазанная в муке девчушка.

— Это новый музыкант госпожи баронессы.

— Ага! — радостно подтвердил кто-то. — Флейтист, кажись. Первый день на службе.

Хёльв скромно поклонился.

— Ну, раз на службе, то милости просим, — Повар растянул губы в радушной улыбке. — Рыбки? Мяска? Овощей? Или супчик желаете?

Хёльв желал всего этого и еще немного румяных сдобных булочек, бокал вина, четвертушку сыра и гроздь винограда. Насытившийся, сопровождаемый веселым шепотком кухарок, он снова отправился бродить по замку, и буквально через пять минут ноги занесли его в комнату, где отдыхала после смены или готовилась к дежурству баронская дружина. Здесь было шумно, жарко натоплено и заманчиво пахло пивом. На дубовых лежанках расположились могучие воины — кто-то сладко спал, положив под голову свернутую валиком тужурку, кто-то мечтательно смотрел в потолок, кто-то сочно хрустел зимним яблочком.

За хлипким на вид столиком сидели четыре дружинника и сосредоточенно резались в какую-то сложную карточную игру.

— Сдавай.

— Два. Шесть. Восемь.

— Не греби руками!

— Сам не греби! Отрастил лопаты, понимаешь.