Александр Прозоров - Зубы дракона

— У тебя кровь течет, — негромко сказала Иришка.

Оказывается, ухватившись за лезвие копья, я распорол кожу на ладони до самой кости. Неприятное зрелище. Морщась от боли, я свел вместе края разорванной плоти.

— Ерунда. Дракон я или нет? Заживет как на собаке. — Мысленно сосчитал до десяти и отпустил рану. Края не разошлись. — Пожалуй, даже лучше, чем на собаке.

Мост по-прежнему тянул свою грустную мелодию, паря над пролетающей внизу пеной… Да простит меня Иришка, но я мгновенно забыл обо всем окружающем. Передо мною опять закружилась Тхеу. Она опять танцевала, запрокинув голову, вскинув к небу руки, плавно изгибаясь, и ветер жадно, похотливо обнимал ее тело, обвивал тканью рапсодии, нежно касался груди, бедер, живота, спины, словно сходя с ума от страсти. А Мост пел и пел, завораживая, околдовывая в кружении танца. Я неторопливо скинул одежду, ноги сами шагнули вперед, навстречу призраку, закручивая тело по часовой стрелке, ветер обнимал теплом, ласкал лицо, гладил миллионами мельчайших песчинок. И каждая песчинка уносила с собой крохотную частицу грязи с моего тела. Миллионы песчинок, миллионы частиц. Я просто ощущал свою чистоту, девственную открытость кожи. И еще чувствовал рядом невероятнейшую из женщин, ее красоту, ее движения, ее танец. И внезапно я ощутил ее прикосновение, почувствовал ее кружение рядом, жар ее тела, страсть ее объятий… И я целовал ее губы, глаза, волосы, дышал ее смехом, обнимал ее тело, шептал слова любви, сгорал с ума от страсти, а образ Тхеу, грустно улыбаясь, растворялся в чертах родной и близкой Иришки… И я любил ее, теряя рассудок от обжигающих поцелуев, и горячие песчинки уносили аромат чувств вниз по ущелью, и прохладная ткань простыни впитывала его в себя, пел под нами мост, гудел за стеной телевизор, и все перемешалось в сознании, пока не взорвалось блаженством, и мы остались лежать, бессильные, в объятиях друг друга…

В каком же я мире? В том или этом? И который из них какой? Я погладил упрямые Ирины кудри и открыл глаза… Под зачерненной тенью скалой уходила от Моста к поселку усыпанная песком дорожка. Значит мой мир — этот. Ну что ж… Раз Иришка здесь — он меня устраивает. И я осторожно коснулся губами глаз девушки.

— Поднимайся, скоро настанет вечер. Нам нужно успеть к вечернему костру.

Поляна перед заброшенным храмом опять встретила меня напряженной тишиной. Только на этот раз все старательно не смотрели в мою сторону. А в остальном — все осталось почти по-прежнему. Только исчез однорукий старик. Да Вейса теперь сидела, тесно прижавшись к Маю. Причем отдельно от его семьи. Морщинистый старик все так возвышался над котлом и неторопливо помешивал похлебку. Я направился к нему, ведя девушку за руку.

— Она хорошая. Это Ирена. Вот ее вклад, — и я протянул маголу, взятую с огорода Тхеу… Надеюсь, она простила бы меня за такую вольность.

Дед принял маголу, взвесил ее в руке, задумался, даже не глядя в мою сторону, потом резко ударил по ножнам. И подбросил клубень в воздух. Дважды просвистела сталь, магола развалилась на четыре куска и с плеском упала в котел.

Похоже, Ирину приняли в сообщество жителей мертвого поселка. Но, тем не менее, все они продолжали отводить глаза в сторону.

— Май, — окликнул я мальчишку, — ты пойдешь завтра со мной в Долину Драконов?

— Зачем? — он внимательно посмотрел себе под ноги.

— Костей драконов наберем. Надо сделать порошка и засеять маголой большое поле.

— Зачем? — так же вяло ответил он.

— У меня есть такое ощущение, что один такой урожай мы сможем обменять в ближайшем поселении за пределами долины на новую одежду для нас всех, — для кого, уточнять я не стал, — на хорошую обувь, да еще сможем купить изящные украшения и для Ирены, и для Вейсы.

— Все равно охотники поле разорят…

— Охотники больше не вернутся.

Вот тут они оба — Май и Вейса — вскинулись и посмотрели на меня.

— Как это? Почему?

— Он их сожрал, — подал кто-то голос. — И нас пожрет.

— Я не трогаю людей! — сразу отрезал я. — Ирена со мной уже несколько дней, а с ней ничего не случилось! Май попался мне в руки, но я его отпустил! Я не ем людей! — и для убедительности добавил. — Это для зубов вредно.

— Это пока сытый… — угрюмо проговорил тот единственный мужчина, который выглядел на сорок лет. Я не стал обращать на его бурчание внимание и снова повернулся к Маю.

— Пойдешь?

— Не надо ему этого! — встряла в разговор его мать, поглаживая по голове одну из девчонок лет шести. — И без костей прекрасно жили!