Александр Прозоров - Зубы дракона

Послышались громкие, решительные глотки, Гриша перевел дух и продолжил:

— Частные техники что делают? Вот приходишь ты к нему, он сю-сю-сю, сю-сю-сю… И — хлобысь тебе мост на три года! Ты друзьям, знакомым про хорошего мастера расскажешь, приведешь, в креслице усадишь. Они потом своих приведут. Ну, так вот, всю твою цепочку родичей он года за два, два с половиной вытянет, а тут как раз твой протезик — хрусь! И пошло все по новому кругу! А называется это — бизнес…

— Надо же, — подал я голос из-под пола, — оказывается зубные техники сплошь бесчестные люди?!

— А как же! — нимало не смутился Капелевич, — Ты знаешь, что у нас студенты делали? Мы в техникуме всю зиму, стало быть, учимся, челюсти там всякие лить тренируемся. К лету этими «практикантскими зубами» вся задняя комната завалена. С половину твоего гаража комната! А как каникулы начинаются, так мы этими протезами мешки набьем — и по деревням! Эй, бабки беззубые, кому вставная челюсть треба?! Выбирай!

Нетрудно догадаться, что Гриша Капелевич работал в доме для престарелых зубным техником. Попал он сюда не просто. По его рассказу, устроился он сперва в районной поликлинике. Но не пришелся ко двору своему заведующему — еврею, потому как был чистокровным русаком. Заведующий запретил врачам давать ему заказы. Пришлось перейти в другую поликлинику. Но злобный заведующий нашел его и тут, и заявил, что лечение зубов — еврейская народная специальность, русскому в ней делать нечего. И выжил с нового места. Долго бегал Гриша от коварного сиониста… Только здесь, в этом пенсионном недоходном месте оставили его в покое.

Из тяжелого опыта своей жизни Гриша вынес лютую ненависть ко всему сионистскому племени и громко мечтал о еврейских погромах. Когда я осторожно намекнул ему о фамилии, он гордо заявил:

— Мы не по паспорту будем бить, а по морде!

Надо сказать, что профиль его полностью соответствовал фамилии. Но на это намекать у меня язык не повернулся…

Ладно, хватит валяться. Я уперся ногами в бензобак, взялся за ключ обеими руками, поднатужился и-и-и-хрясь!!! Голова треснулась о каменный пол, изо рта выскочила длинная фраза, непереводимая ни на один из языков мира. Гайка — железяка чертова — даже не стронулась!

— Ты что-то сказал? — забеспокоился Гриша.

Я охотно повторил непереводимую фразу.

— Понятно. Может, помочь?

— Принеси тормозухи, пожалуйста.

— Сейчас… — он вылез из «Латвии», сходил к шкафу и вернулся с бутылкой. — Эта?

— Она. — Еще одним несомненным достоинством Капелевича была его интуиция. Лично я, когда понадобилось долить бачок, искал эту бутылку по верстакам не менее получаса. — Открой, будь другом.

Я капнул на непокорную гайку немного тормозухи, потом смочил на всякий случай все остальные и вылез из-под машины. Теперь оставалось только ждать.

— Может, хряпнешь, пока время есть? — Гриша стоял у машины с налитым до половины стаканом и двумя дольками апельсина. Как он догадался, что мне нужно убить часа два времени, пока тормозуха ржу разъест?

Капелевич усмехнулся, глядя снизу вверх — ростом он вышел мне только до плеча — и потянул стакан.

Тощий, как глиста, маленький, как койот, юркий, как таракан, ловкий, как обезьяна, умный, как филин, юркий, как ящерица, хитрый, как африканский заяц! Откуда он такой взялся на мою голову?

— Все равно сегодня никуда не поедешь… — безразличным тоном заметил Капелевич. Это было истинной правдой. К тому же страшно болели зубы, голова, плечо, содранные пальцы. И вдобавок я успел здорово разозлиться на непокорные гайки… Водка оказалась на удивление холодной и совершенно безвкусной. Закинув в рот дольки апельсина я раздавил их языком, немного помял больными зубами и проглотил. А потом устало присел рядом с машиной, откинувшись на колесо.

Камень слегка холодил спину, на стене напротив солнечный свет из затянутого мельчайшей сеткой окна нарисовал слепящий глаза квадрат. Настолько яркий, что серый камень казался белым, а бурые полосы раствора вовсе не различались.

Что за черт? Ведь только сейчас, секунду назад я сидел в гараже рядом с машиной и трепался с Гришей Капелевичем! Ущипните меня! Некому… Только-только ведь ковырялся в «Латвии»… Или это был сон? Или наоборот, я заснул? Выпил сто грамм, разморило, вот и отрубился… Только уж очень хорошо помню, что наяву происходило…

С руки взлетела черная упитанная муха, сделала пару витков вокруг головы и метнулась в окно. Как бы не так — ячея сетки оказалась слишком мелкой. Муха поползала туда — сюда, ища дыру покрупнее, а потом забилась в верхний угол и обиженно затихла. С улицы доносился гул водопада и веяло полуденным теплом. Голосов слышно не было…