Андрей Посняков - Шпион Темучина

– Волшебную силу… – шепотом повторил воин. – Да, я слышал об этом. Хорошо! Будь по-твоему!

Хлопнув в ладоши, Кэргэрэн Коготь разбудил напарников и послал одного из них в соседний гэр.

– Передай поклон от меня уважаемому Наврази-Кутуку, – напутствовал уходящего страж. – Скажи, я обязательно загляну к нему, как только появится время.

Стражник отсутствовал недолго: как видно, писец был человеком дела. Наверное, не прошло и десяти минут, как посланец вернулся и вытащил из-за пазухи красивую яшмовую чернильницу с аккуратной крышкой, тоненькую цзинскую кисточку и отрез белого шелка.

– Белый… – Баурджин с видимым удовольствием разложил все принесенное на низеньком столике у очага. Отвязав шелковую ниточку, открыл крышку чернильницы, обманул кисточку, улыбнулся – первый раз в первый класс!

– Я напишу, чтобы тебя никогда не покидала удача, Кэргэрэн-гуай. Чтоб твои табуны, стада и отары были многочисленны и тучны, чтоб всегда была остра сабля, а стрелы – метки и быстры. И чтобы к тебе и к твоему гэру были благосклонны боги.

Разорвав шелк на две половины, нойон деловито зашуршал кистью, ловя на себе благосклонные взгляды стража. Быстро покончив с работой, дождался, когда написанное подсохнет, протянул шелковое полотнище…

Кэргэрэн Коготь лишь восхищенно цокнул:

– Вай, улигерчи-гуай!!!

Еще бы не цокать – уж Баурджин постарался, вывел буквицы-иероглифы одну к одной, словно лозунг по поручению парткома писал – «Слава великому советскому народу – строителю коммунизма!»

Оставив стражника любоваться только что созданным произведением искусства, нойон занялся непосредственно своим делом. Сначала от всей души намалевал вертикальные уйгурские письмена, а уж под ними – тоненько-тоненько – принялся писать то, что надо. Сокращенно, конечно же:

Кашгырчак, зап. Арг. 400, Поч. Огня. 3 дня пути. Юг. 500, Зел. Кам. Найманы. 200.

Написав все, что помнил, безжалостно разбудил Гамильдэ-Ичена, пользуясь тем, что к этому времени Кэргэрэна сменил другой воин, самый молодой из всей троицы.

– Напомни-ка мне ту песню, Гамильдэ, что пел в кочевье Чэрэна, – нарочито громким шепотом попросил нойон и, уже тихо, добавил: – Вспоминай, сколько у него воинов?

– Ага-а-а… – Гамильдэ-Ичен совсем по-мальчишески взъерошил волосы пятерней. – Сейчас вспомню… Чэрэн… Чэрэн Синие Усы… Боргэ… Девушка с глазами, как весенние травы. А как она смеется! Какие чудесные ямочки у нее на щеках, какая улыбка!

– Ты давай не о девушке! О деле.

– Да-да, конечно… Сейчас… – какая-то загадочная улыбка так и не сходила с губ юноши.

– Кстати, не вздумай встречаться с этой своей Бортэ…

– С Боргэ, Баурджин-гуай.

– Ну, с Боргэ… Это пока нам не надо. Вспомнил воинов?

Гамильдэ-Ичен прошептал цифры, добросовестно записанные нойоном.

– Теперь вспоминай весь наш путь. Помнишь, мы как-то раскладывали ветки и камешки?

– Помню… Но как бы… Если вдруг…

– Понял тебя, Гамильдэ. Мы зашифруем все особыми значками-буквами.

– Осмелюсь спросить, что сделаем?

– Заши… Изобразим.

– А, понятно. Послушай-ка, Баурджин-гуай, мне кажется, что наш Сухэ…

– Что – Сухэ?

– Да нет… ничего. Просто он какой-то стал не такой. Дерганый какой-то.

– Все мы тут дерганые, Гамильдэ!

Совместными трудами где-то ближе к утру информационно-картографическое полотнище было готово. Баурджин сперва хотел было спрятать его в гуталах либо под одеждой, но, подумав, просто повязал поверх пояса, так чтобы хорошо были видны уйгурские буквы. А что такого? Всего лишь пожелания удачи. Такое многие носили – ничего подозрительного.

Ну, естественно, сей пояс и не вызвал никаких подозрений, когда, проснувшись рано утром от рева длинных труб, все обитатели гэров валом повалили на плоский берег реки. Резвая Аргунь несла свои бурные воды на север, где-то в южносибирских лесах сливаясь с Амуром. Широкая долина, где траву уже частично съели табуны коней, простилалась от самой реки до высоких сопок, наверное, километров на семь, по прикидкам Баурджина.

Ржали кони, пели трубы, торжественный рокот барабанов, казалось, достигал сопок. Выкатившееся на небо солнце светило так ярко и празднично, что у Баурджина на миг померкло в глазах. И послышалось вдруг, и привиделось в бушующем реве толпы:

– Здравствуйте товарищи бойцы!

– Гав-гав-гав-гав-ал! – Здравия желаем, товарищ маршал!

И по брусчатке мостовой, чеканя шаг, один за другим проходят полки. За ним – танки, в основном Т-26, но и были и БТ. Вот тягачи с пушками. Вот, грохоча гусеницами, проползла многобашенная громада Т-35, танка, скорей устрашающего, нежели эффективного. А вот в небе раздался быстро приближающийся гул – то тяжело плыли новейшие бомбардировщики ТБ, а после них вихрем пронеслись истребители, краснозвездные «ястребки» – И-15, И 16, «чайки»…