Алан Кэмпбелл - Ночь шрамов

— Вы не можете вечно прятать его в башне, — сказал помощник.

Пресвитер устало кивнул головой.

— Конечно, вы правы. Но я постоянно волнуюсь за мальчика. Стрела, нож или кружка с ядом — ему будет достаточно.

— Слишком поздно учить его боевому искусству, — добавил Фогвилл. — Для этого в храме есть стража… или, на худой конец, спайны, я говорю о… — Он говорил о ком угодно, кроме спайна по имени Рэйчел Хейл. Фогвилла не меньше чем кого-либо удивило это нелепое назначение. Старому пресвитеру удалось выбрать в наставники Диллу наихудшего воина во всем Дипгейте.

— Я уверен, что она сможет обучить его хотя бы основам, — перебил Сайпс.

— Да, пожалуй, — ответил помощник. Чему она еще научит ангела, кроме основ? Да ради бога, она даже не была посвящена! — С вашего разрешения, — проговорил Фогвилл, — самое время подыскать ему жену.

Сайпс бросил на собеседника холодный взгляд.

— Семьи всегда получали достойную компенсацию, — продолжал Фогвилл. — И до, и после.

Сайпс только усмехнулся.

— Ему нужна девушка, которая и без этой вашей компенсации… — Он раздраженно отмахнулся рукой.

— У девушек совершенно другие мотивы. Я…

— Чушь! Я вспоминаю жену Гейна во время венчания, ее холодную улыбку. — Сайпс тяжело вздохнул и уставился в дыру в центре обсерватории. — А теперь она там, внизу, смотрит на нас. — Подперев подбородок кулаком, он уставился в черноту пропасти. — Мертвые, Фогвилл, — какие козни у них на уме? Гм… Они прячутся в своей яме, ненавидят нас и все время что-то замышляют. — Старик заговорил почти шепотом. — А я старею с каждым днем, мое тело тлеет, словно чернила на древнем пергаменте. Скоро и я присоединюсь к ним. — Он поставил точку ударом старческих пальцев по столу. — И думаю, они это знают.

Глядя на измазанное чернилами лицо и трясущиеся руки, Фогвилл подумал, что, вероятно, старик прав.

— Чепуха, — сказал он вслух. — Вы сильны как матрос.

— Женитьбу, — заговорил Сайпс, — я доверю тебе. У меня уже кишка тонка для такого рода дел. — Он снова взял испачканное перо и опустил его в пузырек с красными чернилами.

— Письмо, ваше преосвященство. — В дверях обсерватории стоял мальчик и от волнения теребил и без того потертые манжеты.

— Боги! — воскликнул Сайпс. — Здесь кто-нибудь умеет стучаться?

Мальчик виновато улыбнулся и протянул пресвитеру пергамент, после чего поспешно поклонился и быстрее проворной крысы вылетел из обсерватории.

Сайпс развернул свиток и, держа его в вытянутых руках, сощурился.

— Боже мой, «Адраки» зашел в док. Тело Эдварда Хейла уже здесь.

— Чудесные новости! — воскликнул Фогвилл. Старик очень сильно переживал гибель генерала. — Его сын и дочь наконец-то могут быть покойны.

Пресвитер продолжал читать, нахмурив брови.

— Что с телом? — попытался разузнать Фогвилл.

Сайпс не ответил. Наконец он опустил свиток, поднялся со стула и взял трость.

— Пойдем со мной.

Они покинули обсерваторию и стали карабкаться по лестнице, которая спиралью взбиралась на самый верх башни Эколайта. Толпа священнослужителей, направлявшихся в миссионерские залы, расступилась, чтобы дать им дорогу. По мере восхождения пол скрывался за поворотами лестницы. Сайпс, ни на минуту не замолкая, ворчал и жаловался то на сердце, то на пыль, то на все остальное. Дойдя до середины башни, Фогвилл отпер тяжелую металлическую решетку, и они вошли в мрачный, освещенный газовыми фонарями коридор, ведущий к докам.

Марк Хейл уже ожидал священников в просторной зале, выходящей прямо к причалу. Осунувшееся худое лицо командующего с обветренной и загоревшей под палящим солнцем кожей сильно контрастировало с белоснежным мундиром. По три золотые полоски красовались на каждой манжете.

— Мы оставили тело на улице, — пояснил Марк. — Из-за запаха.

Слабый запах разложения витал в воздухе. Фогвилл поглубже вдохнул и открыл двери, ведущие в док.

Местами обвалившийся и заросший сорняками причал шагов на пятьдесят выступал из стены храма. Площадка была довольно широкой, так что можно было обойтись и без парапета, но располагалась настолько высоко, что Фогвиллу ужасно захотелось вцепиться в поручень. «Адраки» был пришвартован к помосту на дальнем конце. Огромный серебряный шар висел высоко над причалом, пойманный в сеть канатов, и ослепительно сверкал в лучах солнечного света. Иллюминаторы и бронзовая отделка корабля отливали золотом. Дипгейт повис на своих цепях где-то далеко внизу, под голубым небом.