Андрей Аливердиев: У Лукоморья

Так случилось и на этот раз. А без Мемира ряды ренегатов уже были не те. Вася тоже нас не подвел. Как и Иуда, он, сам больше всех страдая от своего предательства, в последний момент нанес нашим недругам сокрушительный удар. Открыв проход в бездну своего непостижимого прародителя, Вася утянул с собой большую часть вражеского войска. Все-таки он был настоящим Человеком. Положение наших врагов теперь должно было стать безнадежным. Должно. Было. Но мы не учли их возможностей. У них оставался Нильс, который в одночасье из маленького смешного человечка, превратился в грозного воина, и, что самое главное, много-много паразитов в наших же сознаниях. Я так толком и не уразумел, как мы вдруг оказались в глубоком анусе. [77]

Наша оборона была практически пробита, и мы потеряли связь друг с другом. Отдельные мелкие группы продолжали сопротивление, но это уже напоминало агонию.

Мы с Котом, то есть Одином, оказались прижаты к Лабиринту.

запел я, Бог весть почему, по-французски.

Один посмотрел на меня.

— Как и было предсказано, мы проигрываем Рагнарёк. Но ты можешь спастись. Как и было предсказано…

Он показал на Лабиринт. Никто из входящих в Лабиринт не возвращался. Точнее не возвращался назад. Ибо в вечности, которую он олицетворял не было ни пространства, ни времени, в наших обыденных пожиманиях. Но в нашей ситуации это был фол последней надежды.

— Я пойду только с тобой, — сказал я Коту. — Или нет, ты иди, а я тебя прикрою, и постараюсь прорваться. Мне надо еще найти Иванку.

Как я мог забыть про нее!

— Нет, ответил он, — Мне нельзя. Это я прикрою тебя тут. И если выйдет постараюсь отправить ее следом.

Я хотел возразить, но не успел.

— Пошел, — сказал Кот и, не дожидаясь ответа, сильно толкнул меня в спину. [78]

услышал я откуда-то со стороны.

Я открыл глаза и увидел, что лежу в своей старой кровати. Когда я говорю старой, значит, это надо понимать старой. То есть этой кровати уже давно не было ни у нас, ни в природе. Я посмотрел на руки. Они были маленькими и худыми даже для меня долукоморного.

В комнату вошла мама. Какая она была молодая. Ее глаза светились радостью. Она положила мне руку на лоб.

— Какое сегодня число? — спросил я ее.

— Пятнадцатое июня. Ты был без сознания два дня.

— Видодан, [79]— проговорил я, на что мама лишь удивленно подняла брови. Это слово не было ей знакомо. — А год? Какой сейчас год?

— Семьдесят восьмой. Ты должен набраться сил до школы.

Я вновь был ребенком, и все было впереди. Но теперь я знал все подводные камни. Только бы ничего не забыть! Надо записать. Но это потом. А пока надо отдохнуть. И завтра будет день. [80]

Как видно, под стопором она подразумевала тормоз, просто автомобилей тогда не было (прим. автора).

Подчеркиваю, настоящего.

То есть, смело бросился наутек (прим. для тех, кто не читал «Спартак»).

Если кто еще не знает, Видар в северогерманской мифологии являлся молчаливым богом, сыном Одина, основное предназначение которого — убить волка Фенфира и тем самым отомстить за отца во время Рангарека.

Без всяких, кстати, намеков на пошлость.

Поймите меня правильно.

Если бы я еще знал, что это такое.

Неплохо для молчаливого бога, да?

И нелогическому тоже.

Почему, как фраер? Просто по этому поводу в нашей компании гулял анекдот:

Дети новых русских играют в песочке. У одного сломалась лопатка. Он достает сотовый телефон и начинает копать им. Другой ему говорит:

— Ты что делаешь. Он ведь испортится.

— А ерунда (слово изменено из цензурных соображений), отец новый купит.

— Купит-то, он купит. Но пока купит, пока подключится, ты что, как фраер будешь с пейджером ходить?

Анекдот, конечно, довольно глупый, но выражение, почему-то, закрепилось.

Если что, то «че», а не четыре.

Слишком много гласных подряд, правда? (прим. компьют. ред.)

Вообще-то, это были не те слова, что пел Стивви Вандер, а те, что во времена туманной юности, когда знания языка у меня сильно уступали амбициям, я приписал ему. Однако, как это часто бывает, именно они и врезались в память…