Юлиана Суренова - Книга 6_Путь тени

– Конечно, ведь он – бог.

– Он – великий бог! – одна мысль о повелителе небес, воспоминание о нем, вносило в душу караванщицы покой, ложилось светлой мечтательной улыбкой на губы.

– Но это совсем не значит, что мы неряхи.

– Что? – переход был слишком быстрый и внезапный для замешкавшейся и потому в какой-то миг потерявшей нить разговора Сати.

– То, что мы не любим убираться. Просто это дело рабыни, а не свободной караванщицы.

– Незамужним вообще, и не прошедшим испытание тем более не положено иметь рабов.

– Не положено… – Мати вздохнула. – Вот поэтому-то мы и страдаем!

– Не справедливо.

– И не говори!

И они засмеялись – громко и задорно.

"Ну что за люди, что за люди! – заворчала золотая волчица, заворочавшись на куче своих одеял, расстеленных возле полога повозки. – Вечно затевают свои шумные игры в тот самый момент, когда мне хочется спать!" Потянувшись, Ашти перекатилась со спины на живот, затем рывком встала.

За минувший год волчица выросла, окрепла, превратившись в красивую снежную охотницу с густой нежно золотой шерстью. Ее окрас был много светлее, чем у матери. Благодаря этому или по какой-то другой причине ее шерсть обладала удивительной способностью менять свой цвет. Безоблачным днем в лучах яркого желтого солнца она, вбирая в себя его пламень, светилась, словно огненная вода.

В ночи, в пламени бледноликой луны она светлела настолько, что сливалась со снежным полотном. В полутьме же повозки она становилась серой, словно тень. Это было воистину чудом, найти объяснение которому не мог никто, даже ее дядя Хан.

Впрочем, это ничуть не смущало волчицу, которая, с рождения зная о своей особенности, воспринимала все, происходившее с ней, как что-то совершенно обыденное, само собой разумевшееся.

– Прости, мы будем говорить тихо! – виновато глянув на священное животное прошептала Сати, которой благодаря ли дару, которым наделили ее боги, либо волей священного зверя было дано понимать ее речь.

"Спи, мое золотце, спи, – на беззвучном языке мыслей проговорила Мати. – Не сердись на нас. Мы случайно".

"Нет, я совсем не против веселья, – продолжала беззлобно ворчать Ашти, ища новое место для сна. Вернее даже, это было не ворчание, а хныканье – поскуливание избалованного, но при этом – чувственного, любящего создания. – Я и сама не прочь поиграть. Но всему должно быть свое время!" – наконец, устроившись, она широко зевнула и, уронив голову на вытянутые вперед лапы, задремала.

– Уснула… – Мати вздохнула, не сводя взгляда улыбавшихся, искрившихся глаз со своей рыжей подруги.

– Ты так заботишься о ней… – прочтя чувства подруги по ее лицу, шепнула Сати.

– "Балуешь" – ты хотела сказать. Я… я очень сильно люблю ее… Сати, – в глазах девушки вдруг блеснула слеза, голос дрогнул, – я пережила смерть Шуллат, но Ашти…

Если с ней что-то случится, я не смогу жить дальше!

– Ну, что ты! – подруга придвинулась к ней, обняла, успокаивая. – Не плачь! С ней ничего не случится! Ведь при ее рождении с ней рядом были целых две богини – сна и воскрешения, а это значит…

– Даже если все будет в порядке, – всхлипнув, прошептала Мати. А она всем сердцем надеялась, верила, что так оно и будет. – Даже если так… Люди живут дольше волков, которые стареют быстрее нас и однажды…

– Не думай об этом, – поспешно прервала ее Сати. – Ашти так молода! В сущности, она еще щенок. И…

– И вообще, мало ли что может произойти? Со мной…

– И это говорит еще не прошедший испытания ребенок! Мати, тебе ведь не положено думать о смерти! Эти страхи – право взрослых.

– Может, все дело как раз в том, что я скоро должна буду пройти испытание. А смерть…

– Поговорим о чем-то другом, хорошо?

– Ладно. Тогда скажи, с чего это ты затеяла уборку?

– Ну… Я тут подумала… Мало ли что, – она неопределенно пожала плечами, потом сбивчиво продолжала: – Не могу сказать, что меня это радует. Если честно, я терпеть не могу перемены, и предпочла бы, чтоб все оставалось так, как есть…

– А почему что-то должно измениться? Ты собираешься замуж?

– Ты знаешь, что нет! – Сати нервно дернула плечами. Она хотела уже обидеться, но потом решила все перевести в шутку. И хотя эта шутка была грустной, так все равно было легче. – Мне предстоит остаться в этой повозке на всю жизнь. И, может быть, когда-нибудь встретить здесь твою дочь…

– Вот было бы здорово… – хихикнула Мати, но потом, задумавшись, поджала губы, качнула головой. – Только этого не случится. Потому что у меня никогда не будет своей семьи.