Изяслав Кацман - Деревянный Меч и Та, Которую Любит Небо

-Не знаю, как отнесётся Иссушающий к отступившемуся от него - покачал гиалиец головой.

-Чего тебе бояться какого-то Чёрного Бога, когда тебя будет защищать мощь Ветров! - крикнул Видар, неловким движением руки опрокидывая блюдо с варёной рыбой на колени Келенгасу-менестрелю. Тот страдальчески скривился, ибо жаль было новой одежды, подаренной на днях ард-дином, но говорить что-либо могущественному жрецу не рискнул.

-О могуществе Четырёх поговорим, мудрый жрец, завтра - предложил гиалиец, не желая ввязываться в диспут о вере, особенно при почитающих Иссушающего рабах-агэнаярах: он неплохо знал эсхорский культ Иссушающего и Кровопийцы, но религиозные представления эсхорцев могли отличаться от таковых у обитателей северных степей, что сразу же вызвало бы среди аганов, не разбирающихся в чужой вере, ненужные кривотолки. А чужаку не следует возбуждать в хозяевах подозрительность.

-Хорошо - согласился жрец - Завтра после полудня я жду тебя на вершине Кургана Четырёх.

-Ещё чего - властно прогремел голос Бардэдаса - Завтра мы едем охотиться.

-Тогда послезавтра - поправился Видар.

Пир продолжался своим чередом - дочь ард-дина, как и положено порядочной девушке, незаметно удалилась в сопровождении своры прислужниц, оставив хмелеющих мужчин напиваться дальше. Впервые она пожалела об этом - так хотелось остаться сидеть на продавленной подушке, подложенной заботливой служанкой, и ловить взгляд непонятного цвета глаз Даговорга.

В своих покоях Дандальви накричала на служанку, которая слишком медленно исполняла её приказания. "С завтрашнего дня ты отправишься на скотный двор, тварь!" - в гневе она швырнула в служанку бронзовое зеркало. Девушка едва успела увернуться и скрылась, дрожа, подальше с глаз госпожи, обычно такой ласковой. А дочери ард-дина хотелось плакать.

IV

Аганы растянулись длинной цепью, медленно двигаясь в сторону Серебрянки. Антилопы испуганными стайками неслись прочь. Загонщики пронзительно вопили что-то нечленораздельное и били в охотничьи барабаны. До речных обрывов оставалось харилей пятнадцать. Дичь попадалась всё чаще: дикие быки и коровы с телятами, антилопы и лошади, волки и степные коты, зайцы и лисы.

В общем, охота благородных аганских мужей мало чем отличалась от облав, устраивавшихся прежними насельниками этих мест - длинной пешей цепью охотники прочёсывали степь, сгоняя всё живое в сторону обрывов. Единственное отличие: агэнаяры гнали добычу вперёд, пока та не падала в пропасть, аганы же предпочитали потешить себя, погонять свою кровь, насадить на копьё быка поматёрее.

Даргед вспомнил охотничьи забавы улейдских благородных (или, по-эсхорски - "мужей над мужами"). Ловчие соколы, стремительно срываются с плеч неподвижно стоящих тёмнокожих людей в свободно свисающих одеяниях пыльно-серого или грязно-жёлтого цвета, слуги в набедренных повязках готовы по мановению руки господина мчаться туда, куда упадёт пернатый хищник.

Господа надменно смотрят вдаль, рабы преданно выжидают команды хозяев, птицы парят, готовые рухнуть с неба при виде любого шевеления внизу, среди песчаных барханов и сухих ущелий.

В общем-то, тоже убийство живых существ - но, сколько во всём этом жуткой и завораживающей красоты, выработанной за долгие века, которые соколиная охота оттачивалась до нынешнего совершенства, когда учитывается любая мелочь: от красоты полёта хищника до цвета одеяния охотника.

У аганов же главным оставалась добыча, служившая добавкой к княжескому столу. На красоту и зрелищность внимания обращали мало. Разве что каждый считал делом чести прикончить самостоятельно зверя поздоровее.

Где-то позади расположились женщины, изъявившие желание сопровождать мужчин на сегодняшней охоте. Среди них и Дандальви. Гиалиец представил дочь ард-дина - надменный нос с горбинкой, капризные складки вокруг ярких, словно созданных для поцелуев губ, насмешливый и жёсткий взгляд серых глаз; весь её облик: властный, хищный, манящий. Трупоедов можно понять - и полукровку Нардхора, облизывающегося на неё втайне, и Андахора, который так и раздевает княжну глазами, не скрывая особо своего вожделения.

А сам-то... Даргед в очередной раз сказал себе, как это глупо - испытывать влечение к трупоедке, полуживотному. И тут же сам себе честно ответил: нет, они люди, такие же, как Единый Народ, только другие.

Загонщики шли медленно, но неуклонно приближаясь к речным обрывам - вон они уже темнеют провалами, и сверкает гладь воды. Справа, в сотне локтей, самец антилопы - огромный, с внушительными, завитыми в две спирали рогами - повернул на двуногих врагов. Издав утробный рык, молодой воин вогнал рогатому великану копьё между лопаток. Ещё одно копьё вонзилось зверю в левый бок. Почти одновременно охотники выдернули своё оружие, проворачивая его в теле жертвы. Из ран хлынула кровь. Самец начал заваливаться на бок. Несколько раз он дёрнулся и затих. Люди радостно завопили. Гиалиец отвернул лицо, сдерживая позыв к рвоте.