Генри Олди - Рубеж

- Цыть, девка! Я за тебя душу христианскую продал!

Скривились синие губы червями.

Раздвинулись до ушей.

- Дурень, говоришь, был? - спросила голова. - Это ты верно говоришь, сотник… и был, и есть.

Добрый дядька кричал.

Добрый дядька все еще кричит.

Хочу подставить ладошку. Иначе он скоро весь вытечет.

Не достаю.

Ты прости меня, добрый дядька. Я маленький.

Ты покричи еще немножко, ладно? Может, кто-нибудь другой подставит, кто ближе.

Батьку попроси - он сильный.

Он добрый, как ты.

Бабочки смеются.

…Страшно взвыв, забилась в угол сотникова дочка, оттолкнула попытавшегося было успокоить ее Теодора.

Мальчишка, которого мастер отчего-то не стал забирать из залога, когда вернулся сотник - тот в последний раз пискнул тоненько, и на пол повалился. Сознание потерял. Может, оно и к лучшему - лишь бы умом со страху не тронулся: вон, даже черкасы-головорезы крестятся испуганно. Да и сама Сале - хоть и привычна к чарам некромантическим, а все равно морозом до самого сердца пробрало!

Один каф-Малах взглянул на голову с пониманием.

И направился, припадая слегка набок, к обеспамятевшему княжичу - в чувство приводить.

- Ну что, панове, со свиданьицем! - жизнерадостно объявила голова Дикого Пана. - Аль не рады?

Даже смерть ничуть не изменила Мацапурин норов. Все ерничал, паясничал; все насмешку творил. Только губами шевелил больше для форсу: голос-то новый не из глотки идет, не в уши попадает! Впрочем, это для любого сельского колдуна фокус нехитрый.

Хоть для живого, хоть для мертвого.

Голове никто не ответил: языки примерзли! - и Мацапура продолжил в тишине:

- И ты здесь, надворный сотник?! У пана Логина служишь? Сало, небось, трескаешь? лоб крестишь?!

Голова коротко хохотнула: видать, самой понравилось.

- Ладно, шучу, Юдка! А ты, Ярина Логиновна, что невесела? Простить себе не можешь, что любимого Стася от смертоньки не уберегла? Так то еще не смерть, не кручинься!

- Ах ты!… бесово отродье, тварь пекельная! - опомнился наконец сотник Логин. - Да я тебя!…

- Что - ты меня? - синюшный рот распахнулся наглой усмешкой. - Пасть кляпом заткнешь? анафеме предашь? в Полтаву на суд свезешь? Ну разве что уши отрежешь, так и то - скучное это дело, Логин! Ты уж что мог, все сделал, пан сотник. Всех дров наломал. Теперь мой черед настал. Разгребать.

- И как же ты разгребать наши дрова думаешь? - Сале взяла себя в руки.

Вышла вперед, так, чтобы Мацапура мог ее видеть.

- А головой и разгребу! - глаза Дикого Пана заблестели: рад был узреть бывшую любовницу. - Больше, по милости пана сотника, ничего и не осталось бедному Стасю! Радугу, небось, лицезрели? Звон погребальный слышали?

Никто не ответил.

Лишь сотник судорожно сглотнул и кивнул, подтверждая: видели, мол, слышали.

- А знаете, что сие значит? что миру этому жизни с комариный чих осталось?!

- Знаем, - согласилась Сале Кеваль, уже без страха, лишь с каким-то болезненным любопытством рассматривая голову Мацапуры-Коложанского. - Нам уж и выход предложили. Без тебя, господин мой. Что еще скажешь?

Голова явно не просто тянула время. Что-то знала, на что-то надеялась. И сейчас очень важно было выудить из нее это "что-то", понять, на какой барыш рассчитывает зарубленный, но не умерший Мацапура. Ведь князь, мастер… тот, кто предложил им странный, небывалый выход - он ведь тоже… они с Мацапурой до боли похожи!

Чем?!

Разгадка была совсем рядом, но ее дразнящий хвост ловко ускользал из пальцев, не давался в руки. И новой, проснувшейся Сале оставалось лишь осторожно тянуть за невидимую нить, что исходила из уст смешливой головы, тянуть, каждое мгновение боясь оборвать и одновременно надеясь: вот сейчас…

- Кнеж Сагорский выход предложил? На землю валковскую его позвать, гостевать? То добрый выход! Соглашайся, сотник. Поначалу я на дочку твою надеялся. Опекает ее кто-то - слышь, пан Логин?! - вот и хотел я, как покровитель за ней явится, вместе драпака задать. А тут ты нагрянул, кнеж и свой подарочек углядел. Ты, сотник - власть! С тобой и угоду подписать можно, да такую угоду, что всех за чуб вытянет! Но и дочку свою послушай, коли мне веры нет: кнежу без ума доверишься - в одночасье на палю сядешь!

Голова облизнулась длинным, покрытым бледными пятнами языком.

Подытожила:

- Я хоть и ворог, да свой, могу обмануть, могу и правду сказать… А кнежа здешнего вам не понять, на кривой не объехать!