Можно представить, какой грохот стоял.
Если дома никого не было, играл на нем часами.
Лет шесть у нас был этот рояль. А потом, когда я получил двухкомнатную квартиру, появилась другая мебель, и ему не хватило места. Пришлось рояль отдать, просто подарить. Купили пианино. И вот звук нового инструмента настолько мне был неприятен, что я больше к клавишам не прикасался...»
Поиски своего угла — исконно русская тема.
Виктор Колупаев написал о поисках своего угла поразительную и печальную повесть — «Жилплощадь для фантаста». Она полна живых людей — безобразных и удивительных, она полна жизни — безобразной и удивительной. И, конечно, не прочтена еще по-настоящему, как не прочтены по-настоящему повесть «Жизнь как год», роман «Фирменный поезд “Фомич”», никогда, кстати, не издававшийся в полном, не извращенном цензурой и редакторами варианте.
В 1988 году Виктор Колупаев был удостоен самой престижной по тем временам премии по фантастике — «Аэлита». Но началась перестройка, сломался быт, сломалась вся система привычных отношений. Одному своему московскому другу Виктор писал, что был внутренне готов к потрясениям, чему, наверное, не мало способствовали глубокие размышления над проблемой Времени и Пространства:
«...диалектика, как философия и логика, безумно интересна, но чрезвычайно сложна. Это и понятно: ведь она пред-. назначена для вневременного мира и выразить ее на языке, основанном на временных отношениях, чрезвычайно трудно. Деятели, пытавшиеся переделать мир на принципах сингулярности, не разбираясь в диалектике, кое-что, тем не менее, чисто интуитивно схватывали верно. Например, закрытие границ своих государств, прекращение почти всех связей с внешним миром. Конечно, до создания одной отдельно взятой точки, не имеющей размеров, здесь еще очень далеко, но все же... И как только границы открыты — коммунистический режим неизбежно должен рухнуть. Величайшей интуитивной догадкой коммунистических правителей было осознание того факта, что нужно незамедлительное и полное уничтожение всех религий, христианской в первую очередь, поскольку христианский Бог наделяет человека свободой воли.
...Коммунистическую идею я не признаю уже давно, еще со школьных лет. Помнишь, как мы с тобой ходили за клубникой после 9 класса. Вернулись, и оказалось, что Берия — предатель. Вот тогда это со мной и началось. Ты понимаешь, что я не хочу сказать, будто западная модель общества являет собой хорошее. Нет. Но эта модель все же для общества, живущего в пространственно-временном мире. А коммунизм —для вневременного мира. И ничто не могло его спасти...»
Однако осознание факта еще не победа над ним.
Все оказалось сложней, и на долгое время Виктор исчез с литературных горизонтов.
«...у меня ничего нового , — писал он тому же другу в 1995 году. — В начале лета я разработал «блестящий» рекламный проспект по изданию произведений Виктора Колупаева, разослал его в десять издательств. До сих пор ответа — никакого. И теперь уже ясно, что не будет. При коммунизме всегда отвечали. Издевались, писали доносы, включали в списки, но всегда отвечали. А сейчас — полная пустота. Отказы меня не огорчили бы. Я к ним привык. А вот к тому, что я настолько никому не нужен, что мне и отвечать-то не стоит, привыкнуть не могу...»
Только в 2000 году в Томске, после почти десятилетнего молчания, вышел в свет большой роман «Безвременье», написанный в соавторстве с Ю. Марушкиным. Моя рецензия в «Книжном обозрении» была, кажется, единственной. Да и кто увидит книгу, изданную тиражом в 75 (семьдесят пять) экземпляров?
Другая книга Виктора, в некотором смысле итог всей жизни — поэтическое исследование «Пространство и Время для фантаста» вышла там же в Томске, правда тиражом несколько большим — 300 экземпляров.
«...размышлять специально о Времени по какому-то плану мне не требуется , — писал Виктор. — Что бы я ни делал, о чем бы ни думал, старая загадка постоянно напоминает о себе, тревожит, радует и мучает меня. И вторым слоем сознания (подсознания?), что ли, я размышляю о Времени. О Пространстве и Времени. Наверное, нет ничего особенного в том, о чем я думаю. Не я один. Осознанно или неосознанно об этом думают все. Только чаще обыденно: «О! Уже шесть часов вечера!» О быстротекущем времени, о невозвратном времени, о невозможности остановить его или хотя бы растянуть думает, конечно, каждый. Отсюда и печаль, грусть — самые информационные для меня человеческие чувства. В таком состоянии мне хорошо думается.
Читать дальше