Влад Менбек - Чистилище для грешников

Полковник был в форме, перемазанный с ног до головы грязью и глиной. Он дико потаращился на яркие после уличной темноты лампы, перевел непослушные глаза на Петра и заплетающейся походкой двинулся к его столу. Приостановившись посреди помещения, Виктор упал на колени и пополз к Петру, громко и надсадно всхлипывая, что-то пытаясь сказать. Но язык его не слушался.

Добравшись до стола, Виктор стукнулся лбом в бетонный пол и по-пластунски продолжил движение уже под стол. Мария нервно ойкнула и вскочив со стула, быстро сделала шаг назад, заглядывая под столешницу. Петр не шевелился. Он уже понял, что сейчас будет и решил стерпеть все.

– Прости, ради Бога!.. – дурным голосом завыл Виктор и стукнулся лицом по ноге Петра. Нащупав губами туфель, он попытался его поцеловать, но у него ничего не получалось, губы не слушались. Петр подтянул ногу под себя, но с места не двинулся. Виктор что-то сообразил и разогнулся, оставшись стоять на коленях перед столом:

– Ради Бога!..

– Второгодник! – зло буркнул священник.

– Я не хотел!.. Но руки сами… Ну почему ты не сказал?!. – и он пьяно зарыдал.

– Сгинь! – коротко и зло бросил Петр.

– За что?!. – завопил Виктор во весь голос, брызгая слюной: – За что?!. Прости! – еще раз попросил он у Петра отпущения грехов.

– Ты все соображаешь или окривел совсем?! – более спокойно поинтересовался Петр.

Виктор как лошадь замотал головой, подтверждая, что все понимает.

– Дело не во мне! – стал чеканить фразы Петр: – Дело в тебе! Ты забыл, что я тебе передал оттуда?!

Виктор изменил направление лошадиных махов с вертикального, на горизонтальный.

Петр хищно усмехнулся, оскалив зубы:

– Все помнишь! Все понимаешь!

– Помню… – всхлипывая выдавил из себя Виктор. – Я вчера не хотел!..

– Не во мне дело! – вновь резко остановил его Петр. – Если соображаешь, то должен понимать…

– Во мне… – едва слышно ответил Виктор и пополз в сторону, к темной стене, где недавно сидел висельник. – Дело во мне… – он шумно развернулся и уперся спиной в бетонную плиту, продолжая рыдать и причитать. Но доносилось лишь что-то кавказское, похожее на:

– Вай, вай, вай!..

Мария немного успокоилась и села на свой стул. Александр, как ни в чем не бывало, продолжил лекцию. Виктор стал затихать и сонно засопел, завалившись на бок. Но спокойствие длилось недолго. Из группы слушателей поднялся крупный мужик и выйдя на середину помещения со всего маха хрястнулся коленями об пол, а затем с деревянным стуком врезался лбом в бетон. Мария нервно дернулась, но не сорвалась с места. Александр неприязненно скривился, тяжело вздохнул и снова замолчал. Слушатели вытащили свои бутерброды.

– За что, Господи?!. – громко завопил мужчина разгибаясь, но не вставая с колен. В его голосе тоже были слезы, но не пьяные, а раскаяния. – За что ты нас так наказываешь?!. – и тут Петр неожиданно заметил, что этот мужик сейчас просил не о себе, а обо всех. Это уже был прогресс.

– Нельзя же так, Господи!.. Мы все дети твои, рабы твои!..

Священник при этих словах вдохновенно перекрестился и неожиданно, тряся длинной сутаной, встал из-за стола, подошел неверной походкой к кающемуся мужику и грохнулся на колени рядом с ним.

– Иже еси на небеси… – затянул он густым баритоном.

Слушатели стали мелко креститься, побросав бутерброды.

– Да святится Имя твое, да сбудется воля Твоя, – самозабвенно тянул священник: – Даждь нам днесь…

Мария не выдержала и тоже мелко перекрестилась. Петр молча и спокойно смотрел на представление.

Через полчаса все закончилось: мужик уселся к слушателям, даже не почесав коленки, с которых капала кровь, промочив порванные брюки, священник бухнулся на свой стул и нацедил себе полстакана. Александр продолжил лекцию. Петр немного подумал и спросил у Марии:

– Нравится тусовка?

Мария растерялась от вопроса, но через некоторое время поджала губы, сдерживая усмешку.

– В вашем театре такое в жизни не поставят! – уверенно произнес Петр.

– Не поставят, – подтвердила Мария: – А как было бы нужно!..

Проснувшись в шесть пятнадцать, Петр решил сегодня никуда не ходить, просто посидеть дома. Он уже забыл, как маялся взаперти. Все время в бегах, весь в делах. И ему нравились его дела. Много дала библиотека, где добросовестно было прочитано сотни, а может быть, тысячи книг. Он воспринимал сочинения писателей как откровения. И каким же он был ограниченным до этого, просто жуть! А мир такой разнообразный и обширный… Но подкрадывалось чувство насыщения: еще немного – и все! Его перестанут интересовать и волновать любые проблемы. Петр старался не думать об этом, не предвосхищать события.