Евгений Малинин - Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны

На меня смотрела высокая, белокурая девушка лет двадцати трех-двадцати четырех с чуть удлиненным матово бледным лицом и яркими синими глазами в обрамлении густых темных ресниц. На ней было надето простое белое платье с удлиненной юбкой, кружевными воротником и манжетами.

И тут я вдруг понял, что вижу перед собой… Кроху… фею Годену! Ту самую фею Годену – мою единственную любовь, встреченную мной во время первого иномирного путешествия и тогда же потерянную!! Мои ноги буквально приросли к полу!..

Вообще-то я человек довольно развязный, и с девушками веду себя совершенно свободно, но тут не то что слова, само дыхание замерло в моем горле. А девушка, рассматривавшая меня чуть встревоженным, удивленным взглядом, неожиданно подняла руку и тонкими длинными пальцами, коснулась своего высокого лба, словно вспоминая нечто когда-то увиденное и… давно позабытое.

А Галочка тем временем снова завизжала:

– Ну, Люська, ты видела, что он вытворяет!! А когда с ним поближе познакомишься, то вообще не обращаешь внимания на его страшную рож… э-э-э… лицо! Поверь, он просто душка!!

«Чего у Галочки не отнять, – раздраженно подумал я, – так это непосредственности. Как естественно у нее получилось – „…вообще не обращаешь внимания на его страшную… лицо“, прямо, как будто комплемент мимоходом отвесила!»

И тут же, словно в ответ на мои мысли раздался глубокий, мелодичный голос незнакомой мне Людмилы:

– Галинка, ты говоришь ерунду! Никакое у него лицо не страшное… Просто ты не видишь… главного. По-моему… – она бросила в мою сторону еще один короткий, оценивающий взгляд, – …Владимир очень даже симпатичен… Посмотри, какие у него… замечательные глаза – утонуть можно…

По всем правилам поведения мне положено было смутиться и, пошаркав ножкой, поблагодарить за комплимент, но вместо этого я почему-то разозлился.

– А вы, девочки, каждого приходящего вот таким образом по косточкам разбираете, или я один удостоился столь высокой чести?!

Галочка смущенно захлопнула рот, а в глазах Людмилы снова промелькнуло удивление. Я же тем временем продолжил:

– Впрочем, не буду вам мешать! Мое дело не настолько серьезное и срочное, чтобы отвлекать вас от вашей высокоинтеллектуальной, глубокомысленной беседы!

И я вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Вернувшись на свое рабочее место, я постарался успокоиться, и уже с некоторым даже юмором, подумал о двух девчонках-бездельницах, треплющих своими длинными, шустрыми, острыми язычками в приемной. Здорово я их «отбрил»!

И работа снова завертела меня. Принесли гранки моей статьи, шедшей в завтрашний номер, дважды звонили из студии нашего местного телевидения, мне самому пришлось сделать четыре звонка, два из которых были весьма скандальными, короче – шла обычная будничная суета. Однако, спустя часа три-четыре, когда номер был сдан и рабочая горячка схлынула, я вдруг понял, что у меня из головы не выходит эта… Людмила!

А ближе к вечеру мне стало совсем плохо! Моя изуверская память слила облик феи Годены и облик Людмила в некое непередаваемое… недостижимое совершенство. Синие глаза, опушенные темными ресницами встали перед моим внутренним взором, мешая мне сосредоточиться на чем-либо, не имевшем отношения к ним и их владелице, наполняя мое сердце темной, глухой тоской!

Я решил пропустить запланированную встречу со своими подшефными «внуками Ильи Муромца» и остаться дома – настроение мое никак не подходило для разговоров с ребятами, а собственный день рожденья давал повод эти разговоры… перенести на другое время.

Притащив с кухни бутылку коньяка, нарезанный лимон и большой круглый бокал, я уселся за свой письменный стол, включил настольную лампу и выгреб из нижнего, запирающегося ящика свои богатства. Раскрыв оба мешочка, подаренные мне Мауликом – Тенью, охранявшей заповедник демиурга в странном, чудном мире феи Годены, я высыпал на столешницу посверкивающие камешки и, машинально перебирая их пальцами правой руки, вспоминал как дракончик «карликовой породы» по имени Кушамандыкбараштатун вышвырнул сначала старшего лейтенанта Макаронина, а затем и меня самого в свой странный, чудной мир. В мир, лишенный людей, населенный фейри и сквотами. В мир, где остались мои друзья – маленькие каргуши Топс и Фока… В мир моей единственной любви – феи Годены, Крохи, которая пожертвовала собой, спасая меня от черного колдовства карлика Оберона.

Я снова видел ее прекрасное лицо, ее улыбку… И это лицо как-то странно, неуловимо превращалось в лицо незнакомой мне девушки по имени Людмила… И в ушах моих снова звучали слова «…Посмотри, какие у него… замечательные глаза – утонуть можно…». И голос, произносивший эти слова, был голосом феи Годены… Крохи… Людмилы…