Дэвид Геммел - Троя. Повелитель Серебряного лука

После того как старик устроил его на «Мирион», Гершом спустился к морю, чтобы взглянуть на корабль. Он ничего не знал о таких судах, но даже его неопытному глазу показалось, что корабль слишком низко стоит в воде. К нему подошел огромного роста лысый человек с черной бородой.

— Ищешь работу? — спросил великан.

— Нет. Я завтра отплываю на «Мирион».

— Это корабль перегружен, к тому же, надвигается шторм, — сказал незнакомец. — Ты когда-нибудь работал на галере?

Гершом покачал головой.

— На хорошем корабле капитан должен следить, чтобы в команде были хорошо обученные люди и никакой швали. О «Мирион» этого не скажешь, — продолжил он и внимательно посмотрел на Гершома. — Лучше пойдем со мной на «Ксантос».

— На корабль, обреченный на смерть? Нет уж.

Лицо великана помрачнело.

— Что ж, это твой выбор, египтянин. Надеюсь, ты о нем не пожалеешь.

Загремел гром. Снова поднялся ветер. Гершом осторожно перевернулся на живот и схватился за край доски. Сон означает смерть.

Двенадцать мужчин, одетых в плащи из черной шерсти, молча стояли у входа в пещеру. Они не разговаривали и не двигались. Дул на удивление холодный осенний ветер, но никто даже не пытался согреть замерзшие руки теплым дыханием. Лунный свет отражался от доспехов на груди мужчин, белых остроконечных шлемов, наручей, поножей и рукояток коротких, вложенных в ножны мечей. Несмотря на прикосновение металла к коже, они не чувствовали холода. Ночной воздух становился все прохладней, начался дождь с градом, который барабанил по их доспехам, но воины не двигались с места. Подошел еще один высокий и сутулый человек в плаще, развевающемся на сильном ветру. Он тоже был в доспехах, шлеме и наколенниках, отделанных золотом и серебром.

— Он внутри? — спросил воин глухим голосом.

— Да, мой царь, — ответил высокий и широкоплечий мужчина с глубоко посаженными серыми глазами.

— Он позовет нас, чтобы услышать волю богов.

— Подождем, — сказал Агамемнон.

Дождь закончился, царь не сводил глаз со своих ратников, затем он бросил взгляд на Пещеру Крыльев. Агамемнон едва смог различить пламя огня, отражающееся от скалистых сводов пещеры. Даже отсюда можно было почувствовать острый и опьяняющий запах благовоний, исходящий от Пророческого пламени. Огонь погас, пока царь наблюдал за ним. Агамемнон, не привыкший ждать, почувствовал, как в нем просыпается гнев, но он умело его скрыл. Царь должен смирять свою гордыню в присутствии богов.

Каждые четыре года правитель Микен и двенадцать его верных сподвижников должны являться сюда, чтобы услышать волю богов. Последний раз Агамемнон был здесь после того, как похоронил отца и унаследовал его трон. Тогда он очень волновался, но не больше, чем сейчас. Пророчество, услышанное в тот раз, сбылось. Агамемнон невероятно разбогател. Его жена родила ему троих здоровых детей, хотя и девочек. Армия Микен выигрывала каждое сражение, в котором участвовала.

Но Агамемнон вспомнил последние путешествие своего отца в Пещеру Крыльев, которое он совершил восемь лет назад, и его мертвенно-бледное лицо по возвращению. Отец ни словом не обмолвился о последнем предсказании, но один из его соратников все рассказал царице. Жрец на прощание сказал ему: «Прощай, царь Атрей. Ты не придешь больше в Пещеру Крыльев». Великий воин и царь умер за неделю до следующего путешествия.

Из пещеры вышла женщина, одетая во все черное, ее лицо было скрыто под плащом. Она не произнесла ни слова, только подняла руку, приглашая мужчин следовать за собой. Агамемном глубоко вздохнул и первым вошел в пещеру.

Вход в пещеру был узким, воинам пришлось снять остроконечные шлемы и идти за женщиной поодиночке, пока они не оказались у места, где недавно горело Пламя Предсказаний. Запах дыма все еще стоял в воздухе. Сердце Агамемнона учащенно билось, когда он его вдыхал. Все цвета стали ярче, а еле слышные звуки — такие, как скрип кожи, касание сандалиями камня — казались почти угрожающими. Этот ритуал, основанный на древнем веровании, что жрец только на пороге смерти может беседовать с богами, совершали уже сотни лет. Так, каждые четыре года выбирали человека, которому предстояло умереть ради своего царя. Задержав дыхание, Агамемнон посмотрел на худого старика, лежащего на соломенном тюфяке. В свете факелов лицо умирающего казалось бледным, а глаза горящими. Яд из болиголова уже начал действовать. Старик умрет спустя несколько минут. Агамемнон замер в ожидании.