Елена Смирнова - Зимние волки полуночи

Затем я схватила со стола диск с картой и всеми необходимыми сведениями по заданию и гордо удалилась. Впрочем, он меня догнал и отчитал за неуважение к старшим. Зря старался, я так и не прониклась трепетным уважением и покорностью. Я и не считаю, что Афанасий так уж намного меня старше. Неважно, что ему 137 лет, но выглядит-то он максимум на двадцать пять! А характер… почти как у меня, разве что еще более ершистый. И правильно — поучи несколько поколений студентов, которые в компании тебя считают за своего, сам станешь таким же, как они. Но вот есть в Фене одно качество, столь не любимое всеми студентами — он может всю ночь весело гулять со студентами в трактире, а утром, без малейших следов похмелья, надавать всем парням по чугунным башкам за то, что спят на лекции.

Я, правда, подобных поводов для подобных действий со стороны декана пока не подавала, попросту не размениваясь на такие пустяки. А вот разрушить половину этажа, практикуясь в новом, только что придуманном заклятье или «совершенно случайно» поджечь уже двести лет тихо и мирно растущий под окнами Университета ясень — милое дело. Афанасий уже отчаялся придумывать новые способы устрашения, главной целью которых было прекращение всяческих безобразий (если честно, меня все это только подзадоривало, друзей, судя по всему, тоже, к тому же несколько раз выходило так, что декан попадал в свои же собственные капканы, безошибочно обнаруженные и перепрятанные нами в самые неожиданные места), но выгонять не выгонял, клятвенно обещая сделать это в следующий раз. Все мои недруги и враги с восторгом ждали этого момента, а я с друзьями каждый раз заключала пари.

Но, видимо, в тот раз был попросту не мой день, или просто Афанасий встал не с той ноги (а, судя по всему, он вовсе не вставал, равно как и не ложился — всю ночь профессура, отчаянно скрипя зубами, пыталась восстановить Главный зал, ежесекундно наталкиваясь на собственноручно же возведенные блоки), но он настолько долго и нудно отчитывал меня за мое поведение, что я успела чуток подремать, пока он не добрался, собственно, до сути вопроса. А суть состояла в том, что я за свое неуважительное отношение к старшим «награждаюсь» еще одним заданием в довесок к основному. Как выразился Афанасий, оно «не слишком сложное для четверокурсницы, зато научит тебя терпению и усидчивости». Судя по всему, он долго думал, кому бы его сплавить, но никак не мог подыскать кандидата для выполнения этого нудного (как я заключила в итоге) дела. Причем фразу насчет легкости декан произносил с такой улыбочкой, что я поняла — на втором диске задание еще гадостнее предыдущего.

Насчет того, что первое — гадостное, скучное и совсем не интересное, я не сомневалась — мне часто везло на такие. Видимо, это была плата за мое плохое поведение.

Мне почему-то очень часто достаются задания, выполнять которые необходимо на Земле — моем самом не любимом мире. Несмотря на то, что технический прогресс там давно и твердо сделал несколько шагов вперед, это еще ни о чем не говорит. Мне не нравились ни здешние люди, озабоченные только одним — не протариванием, а даже выгрызанием своей дороги в жизни и не видящие вокруг ничего, разучившиеся жить по-настоящему; ни воздух, насквозь пропитанный всяческими отходами (от одних только запахов которых у меня с моим обостренным нюхом начинала болеть голова); ни пейзажи — повсюду асфальт, стекло и металлические конструкции, оставившие от настоящей природы лишь жалкие, пропитанные ядовитой гарью клочки. Но меньше всего мне нравилась общая атмосфера — атмосфера полного цинизма и наплевательского отношения ко всем, будь это брошенный в мусорный бак подыхать котенок или близкий и любящий человек.

Мне многого не хватало на Земле — мощеных грубыми камнями улиц, придорожных трактиров, которых не смогли бы заменить ни одно кафе или ресторан, холодного оружия, тускло поблескивающего в лучах свечей (пистолеты и прочее огнестрельное оружие при всей его явной удобности я не жаловала и не любила, к тому же против нежити пистолеты и автоматы вкупе с гранатометами были абсолютно бесполезны), магии, которой здесь можно было пользоваться только когда никто не видит… нет, в этом мире не было и капли того очарования, которым меня всегда так манил Верриатт — мой родной мир, в котором я родилась и жила, изредка выбираясь сюда.

Здесь не было других рас, к которым я привыкла и давно считала неотъемлемой частью жизни, не было длинных платьев, которых я все равно практически не носила, не было того одуряющего ощущения полной свободы мыслей и действий. Здесь я не могла остаться одна…