Дэвид Геммел - Троя. Грозовой щит

Всплыв на поверхность, он направился обратно к берегу и вылез из воды. Он увидел, что Олганос и светловолосый Скорпиос тихо сидят вдвоем. Не было видно Джустиноса. Банокл вытерся и подошел к воинам.

— Вам, парни, нужно поплавать, — сказал он.

— А если появится враг? — спросил Олганос. Банокл засмеялся.

— Если они пошлют армию, ты погибнешь независимо от того, вспотел ли ты и воняешь, как свинья, или охладился и освежился.

— Твоя правда, — согласился Скорпиос, поднимаясь и снимая доспехи.

— Где Джустинос? — поинтересовался великан.

— Я велел ему остаться на краю рощи и наблюдать за долиной, — ответил Олганос.

— Хорошо. Я пока немного вздремну.

Олганос и Скорпиос прыгнули в водоем, а Банокл сел возле Энниона.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Лучше. Словно в голове заперта лошадь, которая пытается вырваться наружу. Жаль Керио. Несчастный сукин сын, он умел сражаться.

— О мертвых будешь думать, когда вернешься домой целым и невредимым, — сказал великан.

— Ты думаешь, что мы вернемся домой целыми?

— А почему нет? Эннион засмеялся.

— Тебя не беспокоит, что нас так мало и мы находимся в чужой стране?

— Всегда считал бессмысленным беспокоиться о завтрашнем дне, — пожал плечами Банокл. — Сейчас у нас есть вода, лошади отдыхают и едят, а я собираюсь спокойно поспать. Если придет враг, я убью столько сукиных детей, сколько смогу. Если нет — мы продолжим путь, найдем Гектора и остальных, а затем поедем домой. Поспи, парень.

— Думаю, я посплю, — сказал Эннион и внезапно засмеялся. — Всю свою жизнь я хотел совершить что-нибудь героическое, что-нибудь, о чем будут помнить. А теперь я спас двух царских сыновей и сражался с двадцатью вражескими воинами. Это прекрасно, Банокл. Прекрасно. Все, о чем я мечтал — кроме этой проклятой головной боли.

— Она пройдет к завтрашнему дню, — сказал Банокл, растянувшись на траве и закрыв глаза. Он заснул почти тотчас.

Было темно, когда великан проснулся; в ночном небе светили яркие звезды. Сев, он посмотрел на Энниона. Воин лежал на спине и смотрел на звезды.

— Как голова? — спросил Банокл.

Эннион не ответил. Банокл провел рукой по его лицу. Не последовало никакой реакции. Склонившись над ним, великан закрыл глаза мертвеца, а затем встал.

Олганос плавал, Джустинос сидел рядом с водоемом. Старая няня и мальчики спали. Олганос вылез из воды, великан подошел к нему.

— Ты поставил Скорпиоса на стражу?

— Да.

— Хорошо. Я скоро сменю его.

— Как Эннион? Ты думаешь, он сможет завтра ехать?

— Он уже путешествует, — ответил Банокл. — Он идет по Темной дороге. Его лошадь в лучшей форме, чем остальные. Пусть на ней едет старая толстая няня. Тебе нужно взять его меч. Твой поврежден и может сломаться в следующий раз, как ты воспользуешься им.

— Во имя Ареса, ты хладнокровный ублюдок, — сказал ему Олганос.

— Он мертв. Мы — нет. Мы уезжаем с первыми лучами солнца.

Каменистая дорога, ведущая вверх и через перевал Килканоса, была усыпана вещами уходившей армии. Среди камней валялись сломанные мечи. Покореженный шлем сверкал в утренних лучах солнца. Выброшенные вещи, которые когда-то представляли собой ценность, теперь собирали пыль. Повсюду Каллиадес мог заметить засохшую кровь. Сам перевал был узким и извилистым, уходил высоко в горы. Каллиадес и триста добровольцев заняли оборонительную позицию в восьмидесяти шагах от самой высокой точки, где проход сужался почти до тридцати шагов. По обе стороны поднимались скалы. Каллиадес поставил сто своих лучников справа и слева от тропы, где они могли бы укрыться за скалами. Более тяжело вооруженная пехота расположилась в центре. Все эти люди были киконами, которым было некуда бежать.

Разведчики предупредили Гектора, что армия идоноев в количестве семи тысяч человек направляется к ним. Они недалеко и покажутся еще до полудня.

Каллиадес вызвался остаться с арьергардом и два дня, которые требовались Гектору, удерживать перевал. Гектор просил его не оставаться.

— Мне нужно, чтобы ты вернулся через несколько дней. Я не хочу, чтобы ты умер на скалах Фракии.

— Если ты знаешь лучшего человека, чтобы организовать защиту, тогда пусть он останется, — ответил Каллиадес. — Фракийцы — хорошие воины, но среди них нет стратега. А тебе нужно защитить перевал. Мы не можем позволить, чтобы армии напали на нас с двух сторон.

Гектор неохотно согласился, и они попрощались сегодня утром.

Фракийцы были угрюмыми людьми, которые хорошо сражались во время долгой кампании. Их раздражало, что все закончилось так плохо. Гектор предложил им пойти с ним в Трою, но они решили остаться и сражаться против захватчиков.