Анастасия Парфенова - Сестра моего брата

- Они развоплотят планету до первоначальных элементалей, - спокойно объясняет очевидное Aoibheal.

- То есть… совсем?

- До этого не доходило давно. Даже по меркам Детей Дану. Восстановление смертного мира из осколков изнурит даже сильнейших. Создание же совсем нового требует пробуждения памяти древней и… непростой.

Пальцы Димки на мгновение замирают. Я выпускаю когти, чувствительно раня его сквозь джинсы.

«Не останавливайся. Не отвлекайся. У тебя ответственное дело - чесать за ушами кошку!»

Он автоматически повинуется, увлеченный разговором.

'- Как скоро начнется эта… война?

- Завтра? - пожимает плечами она. - Время - не прямая река, чьи воды ясны и прозрачны. То, как оно течет в смертном мире, смутно связано с последовательностью событий в иных реалиях.

«Не волнуйся, - успокаиваю я начинающего терять терпение парня. - Даже если смертные миры окажутся разнесенными в клочья, я возьму тебя с собой. У тебя есть важная цель в жизни - заботиться о кошке. Ты не можешь пренебрегать ею лишь потому, что Земли и людей больше не будет».

- Ну, спасибо!

«Не за что. Теперь чуть пониже. Фр-р-р-р-р».

- Что вы собираетесь делать?

- Я, - выкормыш фейри поднимается, - отправлюсь на ночной покой. Мудрость сна поможет обдумать тревожные вести, принесенные вашей сестрой.

- Что? Постойте!

Я вновь выпускаю когти.

- Мы должны что-то решить!

- Утром я сообщу о своем решении, - она оборачивается уже на лестнице. - Да будет ваш сон огражден от слуг двора Оживших Кошмаров.

И исчезает.

Все правильно. Смертный мир, как когда-то заметила сама Осенняя Гроза, - прекрасное место, чтобы отлежаться и замести следы. Сутки у нас в запасе есть, быть может, и больше. А значит, пороть горячку не стоит. Димка явно не согласен.

- И вам спокойной ночи, - ядовито возмущается смертный. - Объявить, что планету завтра, быть может, уничтожат, и спокойно отправиться спать!

Я отвечаю с ощутимым превосходством: «Она не может идти на охоту, не обдумав вести о дичи. Она не столь мудра».

Под мудростью в данном случае имеется в виду исключительно кошачье понятие, включающее ум, хитрость, опыт предыдущих жизней, силу, ловкость… И прежде всего магию.

Димка понимает. Хмыкает.

- А ты, надо понимать, просто кладезь этого многогранного интеллекта?

«Разумеется. Я - кошка. А кошки по определению гениальны».

Спрыгиваю на пол.

- И что же мы будем делать, ваше кошачество? «Элементарно, Шувалов. Завтра мы сделаем то, что скажет Aoibheal. А сейчас мы ляжем спать».

И, гордо подняв хвост, я направляюсь наверх, в свою спальню. Димка пытается еще что-то возмущенно доказывать, потом машет рукой:

- В этом облике от тебя явно не добьешься толку.

И тянется за сотовым. Что ж, мой брат, хоть он и двуногий, не глуп. А я Давно поняла, что отнюдь не единственная из Шуваловых веду двойную жизнь.

Орден колдунов, мр-р-р? Могла ли Aoibheal такими словами описать непривычную для нее концепцию спецслужб? Или речь все же идет о настоящем, секретном, проеденном молью и тайнами ордене? Оба варианта предполагали определенный набор преимуществ и сложностей… Но в любом случае брат сам знает, что, как и кому можно говорить. А кому нельзя.

Я уже наверху лестницы, когда долетает осторожный вопрос:

- Двор Оживших Кошмаров?

Фыркаю. Если эти найдут дорогу в наш дом, волноваться о какой-то там войне будет уже бессмысленно.

Я привычно отправляюсь в свою комнату, но, почуяв на двери чужой запах, останавливаюсь. Гневно бью хвостом. Этот, этот… брат отдал мою комнату выкормышу фейри, подменышу, смертной выскочке! То есть я сама оставила здесь Aoibheal, когда впервые принесла ее сюда, но кого волнуют детали. Моя комната занята, и это вина Димки!

Мстительно прищурившись, разворачиваюсь и, мягко ставя лапы, отправляюсь в другую сторону. Можно, конечно, занять спальню родителей, с широкой мягкой кроватью. Но это будет слишком просто.

Туманом просачиваюсь сквозь дверь в комнату брата, легко вскакиваю на его постель. И растягиваюсь на ней, диагонально, на самой середине, заняв просто абсурдное количество места. А затем оборачиваю себя магией, отталкивающей, жалящей и защищающей. Такой, которая не позволит сдвинуть меня с облюбованного места даже подъемным краном.

Полностью довольная собой и жизнью, я злорадно засыпаю.

Вчера, на приеме у короля Ночи, я слышала, как фейри, бывшая бледной и опасной ночной бабочкой, рассказывала о своем взрослении. На пороге зрелости, в том возрасте, который смертные назвали бы подростковым, она тридцать три года провела в надежном, безопасном коконе.