Ольга Громыко - Год крысы. Видунья

– А помнишь, – задумчиво сказал он, глядя мимо внука на реку за окном, – как я отговаривал тебя идти в Пристань? Как мать рыдала? Разом на пять лет постарела, я ее даже не сразу узнал, родную-то дочь…

– Я не жалею о своем решении, – огрызнулся Альк. – Если думаешь, что я стану каяться и проклинать юношескую глупость, то вынужден тебя разочаровать. Моей единственной ошибкой было излишнее доверие к наставникам. Это не повторится.

– А твой отец так мечтал, что ты займешь его место, – словно не слыша, продолжал дед. – Столько сил и денег в твое обучение вложил. История, фехтование, риторика, дипломатия, три языка… Месяц добивался у тсаря аудиенции, чтобы похлопотать за сына, пристроить на свое место – даже если это означало его уступить.

Альк поморщился:

– Лучше бы он спросил, о чем мечтал я.

– И как, ты этого добился? – с мягкой иронией поинтересовался отшельник.

– Если б это зависело только от меня…

– Оно и зависело от тебя, – уверенно перебил дед. – Если наставники решили, что ты годишься только в крысы, то это твоя, а не их вина.

– Да я был лучшим среди тамошних видунов! – Альк вскочил.

– Лучшим не значит хорошим. – Дед тоже поднялся, спокойно и непреклонно глядя внуку в лицо. – В любом случае теперь это не имеет значения. Ты ведешь себя как беспокойник, который уже месяц как умер, но не желает с этим смириться, продолжая тревожить живых людей. Ты ведь и сам чувствуешь это, правда? – понизил голос отшельник. – Может, человеком чуть слабее, реже, но оно никуда не исчезает. Ты изменяешься. От тебя уже веет безумием, а дальше станет еще хуже. Возвращайся в Пристань, Альк. Это лучшее, что ты можешь сделать для себя и других.

– Все мы изменяемся, – искривил губы Альк. – Честные крадут, верные предают, сильные напяливают серые тряпки, надеясь спрятаться под ними от гнева Хольги.

– Я ни от кого не прячусь, – с достоинством возразил отшельник. – И пришел к Богине не из страха, а желая приобщиться к ее мудрости.

– Взамен приобщив ее к человеческой глупости?

– Я сделал свой выбор, – повысил голос старец.

– А я – свой!

– Вот и подчинись ему, упрямец! – хлопнул по столу отшельник. – Кончай это бесполезное барахтанье. Безумие – твое спасение, а не кара. Уступи ему, и боль пройдет, а «свеча» еще долго будет служить людям.

– То есть ты не станешь мне помогать? – уточнил Альк, и Рыске захотелось бежать отсюда без оглядки.

– Нет. – Слово упало, как палаческий топор. – Я очень любил тебя, внук, – живого. Но есть вещи, которые мы не в силах изменить. Только принять.

– Тогда…

Рыске почудилось, что она это уже видела. Особенно когда Альк рывком выхватил клинок и нацелил его деду в горло.

– Если, – прошипел он, – ты не откроешь мне тайну обряда…

Отшельник побледнел, и хотя выражение его лица не изменилось, Жар увидел, как у старика задрожали кончики пальцев. Друзья уже подглядывали в открытую, савряне сейчас не заметили бы и пролетающей за окном жабоптицы. Рыска от страха закусила ноготь. Вмешаться, вступиться за беззащитного старика? Чтобы взбешенный мужчина зарезал всех троих?!

Альк по-крысиному скрипнул зубами – и внезапно отдернул клинок от дедовой шеи. Отступил на шаг и, захлебываясь от злости и горечи, начал говорить. Быстро-быстро, по-саврянски, и мало кто из толмачей взялся бы перевести это Рыске. Ведь правильно воспитанные внуки хотят, чтобы их любимые старики жили долго и счастливо, не страдая ни обычными хворями, ни срамными, и желать это дедушкам обычно не принято.

– Все? – спокойно осведомился отшельник, когда Альк выдохся.

– Нет. – Саврянин подчеркнуто аккуратно убрал клинок в носок и за пояс. – Отдай мои деньги.

– Что? – Наверное, если б разгневанный внук все-таки его рубанул, старик не был бы так удивлен.

– Мое наследство, – жестко повторил Альк. – Ты же вечно хвастался, что перед уходом в скит отложил для каждого из внуков по сотне золотых и мы получим их после того, как вступим во владение замком, заключим брак или на кого-нибудь выучимся.

– Зачем крысе деньги? – Краска потихоньку возвращалась на лицо отшельника.

– А зачем они святому старцу? – Два последних слова искорежила издевка.

– Мало ли добрых дел, на которые можно их потратить? Сиротские приюты, больницы, нищие…

– Не беспокойся: нищим они и достанутся. Кончай юлить, дед. Я выучился? Выучился. Отдавай.

– Думаешь, я их прямо тут под половицей держу? – проворчал старик, снова присаживаясь. – Сейчас расписку дам, к купцу Матюхе из Зайцеграда. Устроит?